— Ну и что с того? — в свою очередь возмутился Эллери. — Да, я не отрицаю, что она обладает определенной привлекательностью… даже для меня. Только слишком уж вызывающе выглядит. — Он изо всех сил старался не смотреть на окна второго этажа, где наверняка располагалась ее спальня. — Лаурел, мы не можем больше торчать здесь, в машине, прямо посреди дороги, как пара заблудившихся туристов. — Он должен увидеть ее хотя бы еще один раз! Просто увидеть…

Лаурел посмотрела на него долгим и странным взглядом и тронулась с места. Медленно свернула налево, на шоссе.

Эллери сидел, обхватив руками колени. У него было такое чувство, как будто он непоправимо теряет что-то дорогое с каждым оборотом колес остина. А тут, совсем рядом, сидит Лаурел и пристально смотрит в лобовое стекло. Маленькая упрямая чудачка. И ей, наверное, еще более тошно, чем ему сейчас. Эллери внезапно почувствовал, как его сердце сжало сострадание. И он спросил:

— Что вы собираетесь предпринимать дальше, Лаурел?

— Буду по-прежнему копаться во всей этой истории. До самого конца.

— Неужели вы рассчитываете справиться сама?

— Не надо так жалостливо говорить со мной. Я справлюсь.

— Тогда я скажу вам, что собираюсь предпринять я. Она с интересом обернулась в его сторону.

— Я помогу вам с этой запиской. Ну, пока вы не заимеете на руках что-нибудь существенное, чтобы дальше действовать самостоятельно. Или обратиться в полицию. Если получится.

— Что вы имеете в виду? — Она резко затормозила.

— Я имею в виду записку, которую ваш отец нашел в серебряной коробочке на ошейнике. Вы убеждены, что он уничтожил ее?

— Я же говорила вам, что безуспешно разыскивала ее повсюду.

— Может быть, стоит поискать мне самому.

Лаурел несколько секунд пристально смотрела ему в лицо. Потом рассмеялась, и маленький остин рванулся вперед.

Дом Хилла располагался высоко на склоне холма, дружелюбно подставляя солнцу красную черепичную крышу. Это был обычный двухэтажный особняк испанского типа, чисто выбеленный, с коваными ажурными решетками, арками и балконами, с небольшим внутренним двориком и кучкой деревьев в нем. Его окружало несколько цветочных клумб и ряды кустарников. Дальше все было аккуратно засажено плодовыми и ореховыми деревьями, пальмами, эвкалиптами. В их листве порхали райские птички. А еще дальше начинался лес.

— Граница нашего участка идет вниз, под гору, — сказала Лаурел, когда они вылезли из автомобиля. — Прямо по направлению к дому Приама. Наш лес непосредственно переходит в его. Если идти напрямик, то тут совсем рядом.

— На мой взгляд не так уж и рядом, — пробормотал Эллери. — Не ближе, чем от гнезда орла до норы спрута на дне морской впадины. Какой славный особняк, в истинно староиспанском стиле! Не то что жалкие подделки, встречающиеся тут на каждом шагу. Делия Приам жестоко наказана: быть рожденной в таком вот доме и влачить жалкое существование совсем в другом!

— А, так она уже рассказала вам о себе, — пробормотала Лаурел, увлекая его к дому. Почерневшие кафельные плиты под ногами и кружево железных испанских решеток давали ощущение прохлады и свежести. Они вошли в просторную гостиную с огромным камином, украшенным изразцами с рисунками Гойи. Повсюду были книги, ноты, картины, керамика и огромные вазы с цветами. Появился улыбающийся японец довольно высокого роста и взял шляпу Эллери.

— Ичиро Сотава, — представила его Лаурел. — Ичи служит у нас уже целую вечность. Ичи, это мистер Куин. Он интересуется обстоятельствами смерти папы.

Улыбка исчезла с лица слуги.