— Знаете, в таком тоне мы с вами вообще ни о чем не договоримся, — покачал головой Эллери. — Давайте начистоту. Вас беспокоит, что ваша мать могла попытаться отравить вашего отчима?

— Нет! То есть я хотел сказать — да. Вы, черт возьми, сами знаете, что я хотел сказать! Что вы на меня навешиваете… вы меня за последнее дерьмо принимаете!

— Мак, это я тебя втянула в историю, — сказала Лаурел. — Прости. Тебя это не должно касаться.

— Нет, должно! И уже коснулось! Но не надо переворачивать с ног на голову все, что я говорю! И не надо трогать некоторые темы!

— Ну хотя бы об Альфреде Уоллесе вы можете говорить хладнокровно, а? — улыбнулся их горячности Эллери.

— Нет, черт побери! Лично мне наплевать на Уоллеса, но не на Делию… — выпалил вдруг Гроув с угрюмой свирепостью на лице. — И сдается мне, что на вас ей тоже не наплевать…

— Ну хорошо. Пусть будет так, — махнул рукой Эллери. Сообщение Китса о причастности Делии Приам к появлению яда в доме и его самого повергло в отчаяние. — Но все-таки давайте ненадолго остановимся на личности Уоллеса. Мак, что вам известно о нем?

— Ничего.

— Как давно он служит у вашего отчима?

— Около года. Обычно люди на его месте долго не задерживались. Роджер менял их, как перчатки. Больше дюжины перебывало за пятнадцать лет. Уоллес пока держится…

— Он всегда у вас на глазах и у Лаурел…

— И у Делии, — добавил Макгоуэн со странной, саркастической усмешкой.

— Но особенно у Лаурел. Ведь она постоянно сообщает мне самые мельчайшие подробности о жизни в доме Приама. Однако, видимо, и этого недостаточно, чтобы я мог самостоятельно добраться до истины и понять, что же там происходит на самом деле. Так что придется копнуть поглубже, и не один раз. Поэтому перед нами, Лаурел, весьма обширное поле для деятельности.

— Я думаю, что могла бы заняться этой мертвой собакой, — вяло промямлила Лаурел.

— Ах, так вы же еще ничего не знаете! — спохватился Эллери и опять направился к письменному столу.

— А что мы должны знать?!

Эллери обернулся, в руках он держал еще один листок бумаги.

— Собака принадлежала некоему Хендерсону, живущему на Клиборн-Авеню в районе Толюка-Лейк. Он — карлик, исполняющий эпизодические роли в фильмах. Пса звали Франк. Он исчез накануне праздников. Хендерсон обратился в ветеринарную службу, но там не оказалось никаких сведений о собаке, соответствующей его описанию. Вдобавок, к несчастью, у Франка не было официального удостоверения и регистрационного номера. Видимо, Хендерсон питал отвращение ко всякого рода формальностям. И когда ветслужба забирала труп собаки у вашего дома, то с ней поступили, как с обычной дворняжкой. Только потом Хендерсон в один из своих визитов в ветеринарную контору случайно опознал ошейник, который ему и был возвращен.

Китс видел ошейник, хотя расставаться с ним Хендерсон отказался, по чисто личным мотивам. Но все равно Китс считает, что никакой информации из этого ошейника извлечь не удастся. И вообще нет никаких следов серебряной коробки с запиской, которая была прикреплена к нему. Правда, коробочка упоминается в расписке Хендерсона, составленной при получении ошейника. Но он заявил, что сразу же выбросил ее, как вещь, ему не принадлежащую.

Что касается причины смерти собаки, то один ветеринар припомнил этого пса и утверждает, что он умер от отравления. На вопрос, не от мышьяка ли, он ответил: — «Да, очень возможно». Но его мнение не может служить доказательством, так как химического анализа останков не проводилось.