— Спешу вас успокоить, — говорит он. — Чернь требовала всего лишь хлеба. Досадная мелочь.

Я смотрю на него. Неужели это так? Не может быть! Я уверена, за этой безобидной просьбой кроится нечто! Луи отводит глаза, он что–то скрывает от меня.

— Луи, — говорю я. — Что произошло?

— Мне пришлось утвердить текст Конституции, — виновато говорит он.

По моему телу пробегают мурашки. Конституция! Какой ужас! Чтобы мы, монархи, покорялись какому–то списку законов и правил! Мы можем преклоняться только перед Богом! Я ничего не могу сказать. Только вздыхаю.

— У меня есть для вас радостная весть, — говорит супруг.

На его флегматичном лице мелькает улыбка:

— У нас появилась защита! Прошу вас, идемте!

Я послушно следую за ним. Сердце бешено колотиться! Неужели чернь разогнали, неужели мы в безопасности! Я иду за Луи. Мы входим в зал, где я вижу… маркиза Лафайета!

Я достаточно знаю об этом человеке, чтобы понять — мы пропали. О его планах много говорят. Он воевал за независимость Америки. Маркиз давно хотел, чтобы во Франции была Конституция! Последние события ему только на руку! Я догадываюсь, он мечтает стать правителем Франции.

Этот человек заверяет нас в своей преданности. Он клянется обеспечить нам безопасность. Надеюсь, он выполнит свои обещания.

— Я буду признателен Вашим Величествам, — говорит маркиз, — если вы примете мой совет… Наилучшее решение монарха — переехать в Париж. Народ будет рад…

Эти слова как нож в сердце!

— Нам, монархам, подчиняться черни! — с возмущением перебиваю я. — Полагаю, достаточно, что мой супруг согласился с их требованиями!

— Если вы откажете, то последствия могут быть весьма губительны для вас, — говорит Лафайет.

Он осмеливается нас запугивать.

— Давайте, обсудим это завтра, — зевает Луи. — Денек выдался трудным. Мне бы хотелось лечь спать.

— Как вам угодно, — отвечаю я.

Не понимаю, как можно заснуть в такой момент.

— Думаю, все будет хорошо, — улыбается Луи. — Толпа настроена миролюбиво. Они даже запели гимн «Да здравствует Генрих IV». У них там, на улице, настоящий пикник: палатки, костры. Вам надо отдохнуть, мадам.

— Доброй ночи, моя королева, — произносит Лафайет.

С этими словами они удаляются.

— Какой же ты простофиля, Луи! — восклицаю я.

Я вспоминаю о моем любовнике Акселе Ферзене. Если бы Аксель был рядом, то он наверняка бы что–то придумал.

Что мне делать? Самое разумное — лечь спать. Я зову Кампан, мою камеристку. Она помогает мне приготовиться ко сну. Наконец я ложусь. Мои глаза слипаются.

С улицы все еще доносятся отдельные выкрики. Я вздрагиваю и тут же успокаиваюсь. Неужели страшный день кончился? Неужели все!?

Господи! Дай мне силы, дабы пережить сей ужас, как подобает королеве! Дай мужества моему супругу!

Я погружаюсь в крепкий сон.

Я Пьеретта Шабри, ликую! Как все хорошо сложилось! А где Светик? А, вот! Я иду к ней.

— Теперь в Париж! — весело говорю я. — Мы первые донесем счастливую новость!

— Желаю удачи! — устало улыбается она.

— А ты не поедешь? — удивляюсь я. — Поехали!

Она качает головой.

— У меня тут друг в Собрании, — говорит Светик. — Я хочу остановиться у него, очень соскучилась!

Я понимаю Светик.