Теперь, когда Блэк начал рассказывать, Шейн не перебивал его и не задавал вопросов. Он задумчиво курил, глядя в окошко. Мимо проехал студент на велосипеде.

— У Винса есть лента с записью телефонного разговора,— продолал Блэк— Там неправда… то есть правда, но не та, что на самом деле. Слова мои, но вне контекста они звучат совсем иначе — гораздо хуже, чем то, что я имел в виду. Винс сказал, что пошлет эту ленту редактору спортивного отдела «Майами Ньюс», если я не сделаю так, как он скажет. Он не шутил, мистер Шейн. Он позвонил вчера. Если бы я знал, где он живет, то я бы мог…— Блэк сжал кулаки.— Нет, вряд ли, так было бы еще хуже.

— Вернемся назад,— предложил Шейн.— Где ты познакомился с ним?

— Вообще-то в средней школе. Мы были бойскаутами, играли в футбол, бейсбол, баскетбол — ну и все такое. Он мог бы стать отличным спортсменом, если бы захотел. Он прирожденный аквалангист и вообще отличный пловец. Но у него не было настоящего желания: он все время кидался от одного занятия к другому. А потом случилось несчастье. Вы хотите знать все, мистер Шейн?

— Да. Продолжай.

— Это случилось сразу после того, как он получил водительские права. Вины Винса тут не было: другая машина проехала на красный сигнал светофора. Но он считал, что смог бы увернуться, если бы заметил ее вовремя. В общем, его отец и мать умерли в клинике. Все страшно жалели его, но сам он переживал не слишком долго. В нем всегда было что-то жестокое — даже до аварии. Они с сестрой переехали к тете, а с этой женщиной было очень трудно поладить. Я симпатизировал ему, но есть же какие-то пределы! Он бил посуду, он обокрал ее, он заказывал дорогую мебель, а деньги на оплату снимал с ее счета. Бесчинствовал, как хотел. Он был левым крайним в нашей футбольной команде, и однажды в полуфинальном матче он перехватил передачу, которая предназначалась мне, и фактически провалил игру. Нашей дружбе пришел конец. По правде говоря, он даже не смутился, ему было наплевать. В следующем году он смылся из школы: никто не знал, куда он уехал. Но куда мог податься хороший пловец и аквалангист, кроме как в Майами?

— Откуда ты родом, Джонни?

— Из Сент-Луиса.

Шейн пристально взглянул на юношу.

— А в чем дело?— спросил Блэк.

Я говорил с полицейскими. Двое из тех, кто совершил налет на моего клиента, приехали из Сент-Луиса.

Блэк тяжело вздохнул.

— Черт побери. Надо полагать, это не совпадение?

— Скорее всего нет. Заканчивай, Джонни.

— На втором курсе я стал ведущим квотербеком в команде колледжа. Он прочитал обо мне в газетах и приехал к нам. Что самое странное — я был рад видеть его. На некотрое время он словно превратился в студента, даже сидел на лекциях. Потом послал все к чертям и вернулся в Майами. Он иногда приезжал повидаться со мной или звонил; чаще всего мы говорили о футболе. Разумеется, я располагал всей оперативной информацией — о том, у кого какие травмы, кто в хорошей форме, кто будет судить, и так далее. В то лето он сильно нуждался в деньгах. Когда я был уверен в своей информации, то сразу же давал ему знать, и он мог поставить на кон сотню-другую долларов. Вот и все, мистер Шейн — но если бы вы слышали эту ленту! Я сам в жизни и цента не поставил: эти штучки не для меня. То, о чем я вам рассказывал, было два года назад. В прошлом году я однажды увиделся с ним после игры: он ехал на «ягуаре» вместе с ночной певичкой из Нью-Йорка. Он показал мне документы, чтобы доказать, что это его собственный автомобиль. Изображал из себя таинственную личность, сказал, что если я не буду знать, чем он занимается, то буду лучше спать по ночам. После этого мы не виделись, а вчера… Словно гром с ясного неба.