— Ракеты научились не только летать, но и плавать под водой?

— Они умели это делать и раньше. Однако сейчас лодка от них не способна уйти.

— Будет взорвана?

— Нет. Направленное поражение экипажа гамма-лучами. Техника не пострадает, а люди погибнут почти мгновенно.

— Мне, биологу, очень приятно об этом слышать.

— А вот любой подводник, будь он русский или китаец, отреагировал бы иначе.

— Обрадовался бы, что ли, Пит?!

— Не горячись. Да, обрадовался бы, представь себе. Смерть на воде ведь гораздо страшнее, чем смерть на суше. А еще страшнее — под водой. Потому что при обычном поражении субмарина не погибает вся сразу. Трагедия в том, что наверх ей уже не выбраться. А во многих отсеках остаются живые люди. Я мог бы тебе рассказать, что видят потом те, кто осматривает поднятую погибшую лодку, но ни за что не стану этого делать.

Профессор задумчиво пощипал свою бороду…

— Мне трудно судить, братик, но послушать тебя, Пентагону скоро дадут Нобелевскую премию за гуманизм и любовь к человечеству. — Внезапно, о чем-то подумав, он вскинул голову с потемневшими от гнева глазами. — А океан?! Вы только что испытывали какие-то страшные гадости!

— Не беспокойся, пожалуйста. Да, в радиусе полумили твои рыбешки подверглись жесткому облучению. Но это значительно меньше, чем одна капля в стакане воды. К тому же, вспомни, твои коллеги в лабораториях безжалостно режут для опытов мышей и кроликов. Другие обрекают добрых и безответных дельфинов на неволю в океанариумах. Ну, и так далее.

— Мы делаем это ради… э…

— Ха! Пойдем теперь ко мне. Мы делаем свою работу ради того же самого, уверяю тебя.

— Ладно, — примирительно произнес профессор. — Значит все тут у вас — супер?

— Решительно все! Этот корабль дороже и современней любой космической программы НАСА.

Каюта-салон генерала тоже оказалась — «супер».

— Уж здесь бы могли поберечь деньги налогоплательщиков, — осмотрев этот «люкс», проворчал профессор.

— У нас даже матросы имеют комфортабельное жилье. Поверь, Марк, в действительности здесь нет ничего лишнего. Люди месяцами должны жить в океане. И работать с чрезвычайно сложной и очень опасной техникой. Мы не можем допускать даже малейшую психологическую усталость, а тем более — раздражение от бытовых неудобств. — Генерал нажал какую-то кнопочку, и меньше чем через минуту стюард вкатил накрытую салфетками тележку с тарелками и шампанским в серебряном ведерке посередине. — Давай теперь выпьем за нас. Нет, — он взглянул на фотографию на стене, — сначала — за папу.

Время, как же его не хватает на все хорошее.

Вот, нужно уже расставаться.

— Пит, а мне нельзя дозаправить у тебя свое суденышко? Тогда бы не пришлось через неделю заходить в какой-нибудь местный островной порт.

— Топлива у меня сколько угодно, но, знаешь, с крейсера его перекачивать слишком уж неудобно. А всего в двадцати милях отсюда наш небольшой корабль. Продолжает кое-какие эксперименты. Я дам приказ, они вас обеспечат.

Потом профессор помахал брату из лодки, направляясь назад к болтавшейся невдалеке их скромной посудине. И стало грустно…

А в детстве он никогда не испытывал этого чувства. Наверное, потому что нужно было все время помогать отцу, заботиться о младшем брате, учиться как можно лучше, чтоб поступить в университет. И там быть среди самых первых, не отягощая, благодаря стипендии, уже пожилого родителя.