– Мы благодарим вас, доблестный воин, – вежливо ответил Лю Кенг. – Но мы достаточно выпили, и для того, чтобы предстать в достойном виде перед богиней и магистром завтра, во время праздника, мы вынуждены отказаться от вашего приглашения. К тому же сегодня слишком жарко, чтобы пить много вина.

– Так значит, вы не хотите пить со мной? – с угрозой в голосе спросил одноглазый.

– Ни с вами, ни с кем-нибудь другим, – учтиво ответил Джонни Кейдж. – По-моему, мой друг вам понятно объяснил.

– А может, вы не хотите пить за богиню Изидору и за здоровье лорда Крейдена?

В ответ Джонни и Лю промолчали.

– В любом случае вы достойны хорошей взбучки! – крикнул одноглазый и замахнулся посохом с явным намерением опустить его на голову Лю Кенга.

Лю отреагировал мгновенно. Он вскочил с места и отпрыгнул в сторону, и как только посох разнес в щепки стул, на котором он только что сидел, сокрушительным даром правого локтя в висок отправил противника в глубокий нокаут.

Монахи-воины, сидевшие за одним столом с одноглазым, поднялись со своих мест. К ним присоединись и монахи, сидевшие за другими столами. Примерно человек тридцать окружили Лю и Джонни сплошным кольцом, которое угрожающе сужалось.

Друзья заняли оборону, тесно прижавшись спинами друг к другу. Лю поставил блок, отразив удар наиболее ретивого из монахов. После этого он ударил нападающего пяткой в подбородок, отчего тот, как мешок, рухнул на земляной пол, неестественно вывернув голову.

– Станцуем? – спросил Джонни.

И тут же ему пришлось пригнуться, чтобы отразить удар тяжелой палицы. Инерция оружия наклонила атаковавшего монаха вперед, и Джонни не преминул этим воспользоваться. Его нога, описав широкий полукруг, ударила противника в шею пониже уха.

Опытные мастера обычно избегают высоких ударов ногами в голову, потому что на мгновение это ослабляет защиту, но Джонни и Лю пришлось применять именно такие удары, чтобы держать монахов-воинов на почтительном расстоянии.

В толпе нападавших уже блеснули несколько мечей, и это делало ситуацию еще более опасной. Если бы монахи действовали более слаженно и не пытались, мешая друг ДРУГУ, все одновременно дотянуться до Джонни и Лю, то друзьям, скорее всего, пришлось бы несладко. Противники дрались молча, слышны были лишь тяжелое дыхание и короткие возгласы, сопровождавшие удары.

– Остановитесь, доблестные воины! – раздался вдруг тонкий девичий голос. – Я видела этих двоих людей в свите Верховного Жреца Аспера.

Услышав эти слова, монахи-воины все, как один, остановились. На их лицах отразился испуг.

– Тогда все понятно, – произнес один из товарищей одноглазого. – Воины гвардии Верховного Жреца ни перед кем не обязаны отчитываться, кроме Аспера и, конечно, лорда Крейдена.

Сам одноглазый к тому времени пришел в себя и тоже слышал слова девушки. Всю спесь и агрессивность с него как ветром сдуло.

– Простите нас, доблестные воины, – сказал он с почтением в голосе. – Мы – всего лишь простые солдаты и нам нечасто приходится видеть благородных гвардейцев Обители. Вы же знаете, целый год нам доводится странствовать по нашему миру, воздерживаясь от мирских утех и железной рукой наводя порядок, чтобы держать в страхе и почтении этих непокорных простолюдинов. Только раз в год нам разрешается немного расслабиться – накануне великого праздника богини Изидоры, а он наступает как раз завтра. Будьте же снисходительны к нам.

Быстро сообразив, в чем дело, Джонни мгновенно вошел в роль:

– Однако, предложив нам выпить за богиню Изидору и лорда Крейдена, ты почему-то ни словом не упомянул Верховного Жреца Аспера. Что это? Простая забывчивость или...

Лицо одноглазого стало более серым, чем земляной пол, на котором он все еще сидел.