|
Воронков вдруг смекнул, что, помимо того, что он очевидец событий, он еще и свидетель на возможном в будущем суде, а это его ни в коем случае не привлекало. И потому он потихоньку выскользнул из дежурки, но домой опять же не пошел, а поспешил обратно — к спортивному комплексу, поскольку вновь вспомнил о Корвете и своих интересах, связанных с ним.
Когда капитан Токарев подъехал к опорному пункту ГАИ на восточной окраине Сычевска, то оказалось, что обстановка там вполне спокойная. Белый медицинский микроавтобус стоял около освещенного стеклянного «стакана», а группа людей возле него переговаривалась на тонах средней напряженности. Но жизнь приучила капитана Токарева к неожиданностям, и потому он действовал осторожно и бдительно. Токарев неторопливо подошел к группе (сержант с автоматом прикрывал его со спины) и задал резонный вопрос: — Кто главный в автобусе? После некоторой заминки к нему шагнул рослый парень и сказал с уверенной улыбкой: — Пожалуй, я. — Документы есть? — Есть. По документам я — Илья Иванович Пересветов. Малорослый инспектор ГАИ подскочил к Токареву и торопливо доложил: — С документами на машину и рейс — у них все в порядке! Приехали, говорят, из Москвы в нашу больницу! Но обыскивать не дозволяют! А нам же приказано было… — Вы из Москвы? — спросил Токарев и сделал своему сержанту-автоматчику неуловимый знак глазами. Тот понял (был неплохо вышколен) и отошел в сторонку, так что всех подозрительных держал в секторе возможного обстрела из своего славного и страшного «Калашникова». — Из Москвы! — бодро ответил Илья. — Принимали участие в ярмарке! — Куда сейчас следуете? — В Смоленск. Чтобы утром привезти команду боксеров. Транспорта не хватает, а праздник продолжается и завтра! — Продолжается, — согласился Токарев. — Откройте, пожалуйста, машину. — Не желаю! — ерепенисто ответил Илья. — По-че-му? — многозначительно спросил капитан. — Потому, что вы намерены устроить обыск! А на это требуется санкция прокурора! — По-моему, вы хотите только потянуть время… Илья подумал, что капитан, безусловно, прав. Можно было бы еще покривляться, поупрямиться, но из опыта своего общения с правоохранительными органами он знал, что перебирать в этих вопросах лишку не рекомендуется. Милиция, потерявшая терпение, становится очень опасной. — Я хочу законности! — выдал Илья последний аргумент. — Что ж, гражданин Пересветов, — без удивления и даже охотно подхватил Токарев. — В таком случае я по закону задержу вас здесь до утра, по закону получу санкцию прокурора, а потом по этому же закону, виноваты вы или нет — задержу вас на тридцать суток до выяснения всех обстоятельств. Вас это устраивает? — Ни в коем случае! — Илья засмеялся весело и беззаботно, повернулся к автобусу и крикнул водителю: — Василий Никитич, откройте дверь машины! Допустите осмотр, а сами станьте как положено — руки на капот, голову вниз, а ноги — пошире! Токарев взглянул на Илью и благодушно усмехнулся. — Артист, да? Цирк устраивать любите? — и положил руку на рукоятку пистолета, торчащую из кобуры на поясе. Илья совершенно непроизвольно оглянулся, оценивая обстановку, и обнаружил, что уже и без того стоит под дулом автомата в руках побледневшего мальчишки-сержанта. Ясно стало, что скажешь сейчас неосторожное слово или, упаси Бог, дернешься (а народ сейчас нервный), и тотчас загрохочет автоматная очередь, полетят во все стороны куски разрываемого мяса, брызнет кровь, и через пяток секунд, при темпе стрельбы «Калашникова» 600 пуль в минуту, — наступит тишина. |
