– Имена ее гуру, – проговорила та между рыданиями.

Внезапно Мирна засомневалась, плачет ее подружка или смеется.

– Кришнамурти Дас, Рави Шанкар Дас, Ганди Дас. Рамен Дас. Калиль Дас. Джибран Дас. Они даже ее называют Си-Си Дас.

Клара зашлась от смеха, как и большинство остальных.

Большинство. Но не все.

– Я не вижу в этом ничего плохого, – сказал Оливье, вытирая глаза. – Мы с Габри выбрали путь «Хаген Дас». И ничего. Хотя и не без трудностей.

– А один из твоих любимых фильмов – «Das Boot», – напомнила Клара Питеру. – Так что ты, вероятно, просветленный.

– Верно. Хотя тут «Дас» стоит спереди.

Клара, расхохотавшись, оперлась плечом о Питера, и в это время прибежал Анри и запрыгнул на них обоих. Перестав смеяться и успокоив Анри, Клара, к своему удивлению, увидела, что Матушка ушла.

– С ней все в порядке? – спросила Клара у Кей, которая провожала взглядом подружку – та направлялась в столовую и к Эм. – Может, мы что-то не то брякнули?

– Нет-нет.

– Мы не хотели ее обидеть, – сказала Клара, садясь рядом с Кейт на место, освобожденное Матушкой.

– Вы ее не обидели. Вы о ней даже и не говорили.

– Мы смеялись над вещами, к которым она относится серьезно.

– Вы смеялись над Си-Си, а не над Матушкой. Она знает разницу.

Но Клара задумалась. И Си-Си, и Матушка нарекли свои бизнесы «Клеймите беспокойство». Они обе жили в Трех Соснах. И обе исповедовали похожие духовные практики. Не скрывают ли две эти женщины нечто большее, чем эмоции?

Выкрики «Счастливого Рождества» и «Joyeux Noёl» затихли в веселой ночи – вечеринка закончилась. Эмили помахала последним гостям и закрыла дверь.

Была половина третьего ночи, и Эмили совсем выбилась из сил. Она медленно прошла в гостиную, опираясь рукой о стол. Клара, Мирна и остальные навели в доме порядок, тихо вымыли посуду, пока она сидела на диване с маленьким стаканчиком виски и разговаривала с Рут.

Рут ей всегда нравилась. Все были изумлены ее первой книгой стихов, изумлены тем, что такая хрупкая и язвительная женщина может творить такую красоту. Но Эм знала. Давно знала. Она среди прочего и этим поделилась с Кларой. Клара видела то, что было недоступно другим, и по этой причине Эм прониклась к Кларе симпатией с самого первого дня ее появления в деревне. Тогда Клара была молодая и самоуверенная, нетерпимая и талантливая. Клара была похожа на того мальчонку из «Шестого чувства», только видела она не призраков, а доброту. Что само по себе было несколько пугающим. Ведь видеть зло в других людях так утешительно, это дает нам множество предлогов и извинений, чтобы вести себя не лучшим образом. Но доброта? Нет, способностью видеть доброту в других наделены только выдающиеся люди.

Впрочем, Эм было известно, что во многих людях, сколько ни ищи, доброты не найдешь.

Она подошла к проигрывателю, выдвинула ящик стола, осторожно извлекла оттуда одну шерстяную варежку. Под ней лежала пластинка. Она поставила пластинку и протянула руку к кнопке «пуск» – палец ее был изогнут и чуть подрагивал, словно в пародии на Микеланджелово «Сотворение мира». Потом она вернулась к дивану, осторожно держа варежку, словно в ней все еще оставалась рука.

В спальнях почивали Матушка и Кей. Уже долгие годы три подружки собирались в канун Рождества и праздновали этот день на свой собственный тихий манер. Эм подозревала, что это ее последнее Рождество. Она подозревала, что и для Кей это Рождество будет последним. А может, и для Матушки. Два тридцать.

Заиграла музыка, и Эмили Лонгпре закрыла глаза.