— Можно и на все, только это дороже будет. Что тебя интересует-то?

— Извечные вопросы российской интеллигенции: "что делать?" и "куда податься?", — вздохнул тореро. — Ну и по поводу любви, если можно. А вы случайно, приворотами не занимаетесь?

— Ежли будет на то дозволение Кокли-Мокли, — неопределенно изрекла пермяцкая гадалка.

— Кокли-Мокли? — растерянно переспросил Тамбовский Красавчик, решивший в первый момент, что речь идет о каком-нибудь "братке", обеспечивающему Марфе "крышу". — А кто это?

— Покровитель гадания и ворожбы. Плод совокупления человека и первосущности бога Ена с большими кривыми ногами, — пояснила Симакова.

— А почему у бога Ена большие кривые ноги? — шалея от обрушившейся на него информации, поинтересовался Василий. — Наследственность плохая?

Марфа недружелюбно покосилась на него.

— Кривые ноги не у Ена, а у Кокли-Мокли. А теперь заглохни. Мне нужно сосредоточиться.

Вытащив из жестянки горсть пуговиц, Симакова высыпала их в черный пластмассовый стаканчик, напоминающий те, что используются при игре в кости. Накрыв отверстие ладонью, старуха затрясла стакан, как детскую погремушку, приговаривая что-то на непонятном наречии и периодически поминая большеногого Коклю-Моклю.

С пронзительным взвизгом, от которого Тамбовский Красавчик испуганно вздрогнул, гадалка рассыпала пуговицы по крахмальной скатерти, и принялась пристально вглядываться в них, что-то нечленораздельно бормоча.

— Что они говорят? — подергиваясь от нетерпения, осведомился Стародыбов.

Симакова поджала губы и покачала головой.

— Смерть… — зловеще прошипела она.

— Смерть? — Василий испуганно моргнул. — Ч-чья смерть? Моя?

— Может быть, и твоя, а может и нет. В этом пока нет ясности. Сказано тебе — помолчи.

Побледневший тореро провел сложенными вместе большим и указательным пальцами по губам, жестом показывая, что его рот на замке.

— Каменный мешок… — торжественно провещала Марфа. — Несметные богатства…

— Богатства? — подпрыгнул на стуле Василий. Какие богатства? Где? В каменном мешке?

— Еще одно слово — и я вышвырну тебя отсюда! — сухо отчеканила старуха. — Кокля-Мокля не терпит вмешательства. Не зли большеногого бога, или он покарает тебя.

По спине Стародыбова пробежал холодок. Тореро энергично закивал, всем своим видом показывая, что раздражать Коклю-Моклю не входит в его намерения.

Стараясь ничего не упустить, Василий напряженно вслушивался в хриплый полушепот старухи.

— Блеск этих сокровищ обманчив. Они огромны, но на них кровь. Кровавые деньги приносят несчастье. Так говорит Кокля-Мокля.

"Несчастье приносит отсутствие денег", — подумал Тамбовский Красавчик, Памятуя о суровом характере большеногого бога, он удержался от произнесения этого замечания вслух.

Прежде чем отправиться на завоевание Крусиграмы, Пабло Монтолио просмотрел пару фильмов Педро Альмодовара, посвященных буйным любовным страстям.

Иностранные поклонницы фильмов Альмодовара, как правило, не подозревали, что обладающий незаурядным чувством юмора режиссер, внешне отнюдь не напоминающий мускулистого испанского мачо, создавал в своих фильмах главным образом пародии на латинского любовника и доводил образ страдающего избытком тестостерона самца до уровня абсурда. Наивные русские, украинские, английские и американские барышни иронии не замечали и пребывали в заблуждении, что настоящий испанский мужчина непременно должен вести себя именно так, и никак не иначе.