Цирцея оставалась худа, но больше не выглядела слабой. Она как будто плыла вниз по лестнице, ведущей из убежища.

— Капитан, — предупреждающе позвал Нумеон и хотел было вмешаться, но Цирцея выставила перед собой руки, словно сдаваясь.

— Навигатор, — сказал Нумеон, держа руку на рукояти Василиска.

Затем Цирцея посмотрела вверх, и он понял, что это конец. Ее черные глаза казались бездонными. Она улыбнулась и подняла руку к серебряному обручу на голове, намереваясь снять его.

Несколько Саламандр к тому моменту нацелились на нее, но Адиссиан взбежал по лестнице и встал между Цирцеей и воинами, которые обязаны были ее уничтожить. Бедный капитан либо не знал, что она уже мертва, либо отказывался принимать это.

— Отойди, капитан. Это не Цирцея, — сказал Нумеон.

— Я знаю, — печально ответил Адиссиан и упал в ее объятия.

Ее пальцы начали заостряться, превращаясь в длинные когти.

— Любовь моя… — весело произнесла она двумя голосами одновременно и сняла обруч.

Нумеон, вынужденный отвести глаза, вдруг понял, что уже слышал этот тон.

Ксенут Сул.

Но когда Цирцея остановила на Адиссиане взгляд бездонных черных глаз Освободившегося и бурлящего безумием варпового ока, что-то в выражении его лица заставило ее замереть.

— Ты не моя любовь, — сказал Адиссиан монстру в плоти Цирцеи и продемонстрировал взрывчатку, которую держал обеими руками, как подарок.

Нумеон тоже увидел ее боковым зрением и, когда Адиссиан схватил хрупкое тело своей мертвой возлюбленной и прыгнул вместе с ней в новатум, закричал:

— В укрытие!

Адиссиана и Цирцею разорвало на части. Разрушительная сила заряда, зажатого между их телами, усилившись многократно, не оставила от них ничего.

На мостик повалили дым и огонь, посыпались обломки напольных пластин и оборудования. Хотя основная сила взрыва пришлась на новатум, окружающее пространство тоже пострадало.

Нескольких членов экипажа и легионеров, включая Нумеона, сбило с ног.

Эсенци убило бы, если бы Нумеон не заслонил ее, нависнув всем телом и бережно обхватив. Теперь его броню покрывали многочисленные трещины. Лейтенант, с облегчением осознав, что жива, коснулась символа на лице Нумеона.

Абидеми отбросило на противоположную сторону мостика, но он уже медленно, со стонами поднимался. Ему удалось подползти к Дакару, из груди которого торчал большой обломок. Нумеон с надеждой взглянул на Абидеми, но тот покачал головой.

— Скольким еще нужно погибнуть? — спросил Зитос. Его броню тоже покрывали царапины и пятна копоти.

Все присутствующие легионеры подвергли себя опасности, чтобы защитить своих смертных подчиненных.

Благодаря этому жертв было немного.

Нумеон повернулся к нему и хотел уже ответить, когда раздался крик Ушаманна, а одновременно с ним — и Вар’кира. Капеллан сорвал черепную маску, и его глаза пылали адским пламенем. Он наконец отыскал маяк, который был им так нужен.

— Я вижу его! — взревел Вар’кир, ибо ни на что другое не был способен. — Пламя… Иммолус… Смертопламя!

Они вырвались из шторма, и тут Нумеона накрыла волна откровений. Видение, посланное Магнусом, предстало перед ним в новом свете. Он увидел свой путь в горе, кроваво-красное небо, расчерченное зигзагами молний. Теперь он знал, что это значит. Он видел Время Испытаний — когда земля раскалывается и кровь Ноктюрна вырывается наружу, чтобы поглотить все.

Ушаманн все еще кричал. Со смертью Цирцеи, с внезапным уничтожением ее одержимого тела, лежавшее на ней бремя обрушилось на него одного. Библиарий, казалось, высыхал, невольно отдавая варпу всю свою жизненную силу.