— Боюсь, что полиция придерживается другого мнения,— добавил он чуть погодя.

— Полиция не может предъявить обвинения, пока не установит, откуда была взята синильная кислота. Поэтому вам ничто не грозит. Надеюсь, вы не запасались кислотой?

Эта плоская шутка возымела неожиданный эффект.

— В том-то и весь ужас, Джон,— сказал он.— Кислоты я не покупал. Но, признаюсь вам по строжайшему секрету, у меня… У нас было несколько ампул с цианистым калием — их привез Берти, на память о войне; вы знаете, ему пришлось действовать в тылу врага, вместе с участниками Сопротивления.

— Понятно.

— Это ведь вещественное доказательство?

— На месте ли ампулы?

— Нет. Видите ли…— Лицо Элвина выдавало беспокойство.— Берти утопил их в ручье. После смерти Веры. Редкостный идиот. Я просто обомлел, когда узнал. Но он опасался, что у нас будет обыск, и если полиция их обнаружит, она обеими руками ухватится за эту улику.

— Вы сообщили полиции?

— Ну конечно же, нет! Тогда бы мне крышка. Они только и ждут случая, чтобы накрыть меня с поличным.— Элвин изобразил слабое подобие своей прежней озорной улыбки.— Я полагаю, дорогой друг, что вы не такой уж рьяный защитник так называемых общественных интересов.

— Я не сообщу в полицию. Если только…

— Если только?

— Если только мне не придется сделать это ради спасения вашей жизни.

Он недоуменно уставился на меня.

— Странный, должен я сказать, способ спасти мою жизнь.

Появилась глухая экономка: принесла чашки с дешевым чаем и печенье «Мария» на серебряном подносе эпохи Георгов.

— Кто-нибудь еще знает об этих ампулах?

— Понятия не имею. Погодите минутку. Сдается мне, Берти упоминал о них в разговоре с Пейсто_ ном — вскоре после того, как тот вступил во владение Замком; однажды вечером они ужинали у нас. Я сразу подумал тогда: «Ужасный мужлан».

— Ваш брат показал ампулы или сказал, где они спрятаны?

— Не помню,— хихикнул Элвин.— Когда мы получше познакомились с нашим Роналдом, Берти написал на коробочке с ампулами: «ЯД. ЗАПРЕЩАЕТСЯ ТРОГАТЬ ВСЕМ, КРОМЕ РОНАЛДА ПЕЙСТОНА». Но это так, между прочим. Не мог же он тайно прокрасться к нам в дом и утащить их?

— Кое-кто у нас в деревне свободно заходит в чужие дома в отсутствие их хозяев.

— Вы вспомнили об эпизоде с Аманом? Я как раз собирался сказать вам…— Элвин запнулся в явном замешательстве.— Чертовски неприятная тема. Мы с Берти, вы знаете, не всегда ладим, но я чувствую себя ответственным за его… Я хочу сказать, за ним надо присматривать,— неуклюже заключил он.

— Потому что он такой бабник?— Я решил извлечь хоть какое-то рациональное зерно из Элвиновой болтовни. На его болезненно-сером лице появилось выражение облегчения.

— Вот-вот, старина. В сущности, он не такой уж испорченный человек. Но зачем ходить вокруг да около? В тот день, когда вы все поехали на морскую прогулку,— мы узнали об этом, сами понимаете, позднее,— произошел один забавный случай. Я вижу, Берти куда-то собирается. Я как раз хотел с ним потолковать, но ему не до меня. Только хлопнул себя по карману и говорит: «У меня дельце поприятнее, чем болтать с тобой». Ну, думаю, опять в загул. Смотрю, направляется по лужайке прямо к вашему дому. Вернулся злой как собака.

— Ну и что?

— У меня мелькнула одна глупая мыслишка. Может, он договорился о свидании с вашей женой, а она возьми да и улизни,— выпалил Элвин.

— А вам не пришло в голову, что в кармане у него лежала не записка о встрече, а кусок проволоки от кроличьего силка?

Элвин, ошеломленный, выкатил на меня глаза.