|
Увидев, что родители уже проснулись, он восторженно завопил и, вытянув руки, на которых болтался большой тряпичный горный барс, громко возвестил: – Снезный хотит падаяваться. Грон шагнул вперед, с серьезным видом погладил барса по пятнистой спинке и произнес: – Доброе утро, Снежный, как вы провели ночь? Югор прижал игрушку к себе и серьезно заявил: – Мы пали киепко. Толла с улыбкой наблюдала за ними. В этот момент раздался крик Лигейи. Толла соскользнула с ложа и подбежала к детской кроватке, стоящей в углу спальни. Лигейя уже стояла на ножках и тянула к ней ручки. Когда мама с дочкой вернулись к своим мужчинам, те уже вовсю возились на ложе. Стоило Лигейе увидеть отца и брата, как комнату огласил еще один радостный вопль. Спустя мгновение на ложе образовалась куча мала из четырех тел. Старая няня, только теперь успевшая подняться по лестнице вслед за шустрым мальчуганом, привалилась к косяку, с улыбкой слушая радостные детские вопли и заливистый смех. Эта семья мало чем напоминала привычные патрицианские семьи, где отец начинает узнавать сына в лицо, только когда тот переходит спать на мужскую половину дома, а дочь, когда принимается подыскивать ей партию для замужества. Те же, кто был перед ней, искренне любили друг друга. На глаза нянечки навернулись слезы, и она, достав амулет Матери-солнца, зашептала над ним страстную молитву. Слишком много она видела на своем веку примеров тому, что счастье мимолетно, а расплата за подаренные им мгновения – слишком велика. Закончив с молитвой, нянечка спрятала амулет и, выйдя в коридор, устроилась на небольшой скамеечке, дожидаясь, когда мальчика можно будет отвести в купальню. Это произошло только спустя полчаса. После завтрака семейство отправилось кататься. Грон посадил Югора в маленькое креслице, прикрепленное к передней луке его седла, а Толла вместе с Лигейей ехала в колеснице, которой управляла Беллона. Франк скакал рядом, его Эмиор был еще слишком мал для таких прогулок. – Папа, моти, каяблик! – восторженно завопил Югор, указывая на панораму порта, открывшуюся перед ним. Франк усмехнулся: – Твой сын прав, сейчас это нечастое зрелище. Грон кивнул. В последнее время морские путешествия стали слишком опасным делом, и купцы все реже снаряжали торговые караваны к другим берегам. На западе рыскали горгосцы, на востоке – венеты, и нужно было нанимать слишком большую охрану, чтобы иметь шансы проскочить. Правда, оставался еще юг, но там были ситаккцы. И хотя они редко нападали на большие караваны, но столь долгий кружной путь требовал слишком много припасов и сулил столь серьезные расходы, что на прибыль можно было не рассчитывать. Так что идти мимо Ситакки имело смысл только в одиночку, в крайнем случае парой, надеясь больше не на силу, а на удачу. Охотники пока еще находились, но их с каждым годом становилось все меньше и меньше. К тому же доходили слухи, что элитийских купцов не очень приветливо принимают в горгосских и венетских городах, а несколько кораблей даже ограбили, убив при этом их владельцев, да и капитанов тоже, а команды продав в рабство. По-видимому, мысли Франка текли в том же направлении. – Думаешь, работа Ордена? – Думаю, да. Но это мелочь – нападения на купцов. Так что пока можно считать, что перемирие соблюдается. – Грон усмехнулся. – Кто бы мог подумать, что оно затянется так надолго? Франк кивнул: – Ну, ты-то зря времени не терял. Грон вздохнул: – Боюсь, что они тоже. Они вернулись во дворец с боем полуденного колокола. После обеда Грон, Франк, Комар и Толла собрались в угловой башне. Все знали, что через несколько дней Грон уедет и за это время им надо было еще очень многое сделать. |
