— Да начнётся казнь!

(Открытая веранда таверны, неподалёку от Цитадели. Это же время)

— Они его отпустят? — с тревогой спросила Наира Джоде, обращаясь к своему спутнику.

— Хороший вопрос, девочка, очень хороший, — ответил Кималь Саренто, едва сдерживая довольную улыбку. Наира искренне переживает за Максимилиана, иначе он совершенно не разбирается в людях. Всё же правильно он поступил, что предложил конклаву ограничить отношения матери Алии и Валевского. Даже Инквизитору понравилось такое предложение, и он обозначил это в качестве своего требования. Наивные служители Света! Убирать Алию от Максимилиана невозможно, она делает его сильнее. Гораздо сильнее. Но и расширять их отношения ни в коем случае нельзя. Иначе Цитадель начнёт влиять через мать Алию на Валевского, а глупая девочка сама не поймёт, под чью дудку пляшет. Нет, пусть Максимилиан наслаждается свободой, пока она у него есть. Если у него сложатся отношения с Наирой, будет отлично. Не сложатся — ничего страшного, найдётся другая тёмная, не связанная с церковью Света.

— Что это? — послышался приглушённый шёпот Наиры, когда над Цитаделью выросло огромное тёмное облако.

Как Кималь Саренто не сдерживался, он всё же не сумел удержаться от победной ухмылки. До чего же приятно разбираться в людях, их желаниях, возможностях и том, на что они готовы пойти ради достижения своей цели.

— Это, девочка, казнь Карины Фарди. Осталось только понять, кто кого казнил.

Глава 2

То, что происходит что-то неправильное, я понял сразу, как только увидел Карину Фарди. Девушка шла в окружении церковников, но во взгляде, которым она «одаривала» окружающих, не было страха. Не было решимости. Там читалось превосходство! У меня Элеонора так смотрит на недобросовестных строителей, после чего те начитают работать раза в два-три эффективней. Несмотря на своё положение, Фарди взирала на церковников, как на отработанный материал и мне это не нравилось. Когда наши взгляды пересеклись, то я и вовсе увидел торжество. Девушку совсем не удивило моё «воскрешение», и она радовалась, что среди собравшихся находился, в том числе, и я.

Рот Фарди был благоразумно закрыт. Руки связаны за спиной. На теле располагались многочисленные обручи из стали, блокирующие использование магии. Но чувство нарастающей тревоги с каждой секундой становилось всё острей. Все органы чувств, которые у меня имелись, как основные, так и вспомогательные, орали о том, что происходит что-то из разряда неправильного. В этот момент Фарди как раз проводили неподалёку от меня и, когда она в очередной раз бросила на меня торжествующий взгляд, я понял, что меня напрягло. Лицо девушки! Оно было измазано кровью, но это была не кровь от побоев, как могло показаться с первого раза. Те, кто не изучал символы тёмных, как это делал я последние два месяца, ничего бы не заметили. Вот только постоянные подначки вначале Аделины, затем Наиры заставили меня худо-бедно выучить символьную магию. Не до конца, конечно, но конкретно этот символ я точно знал.

Символ, являющийся завершающим ключом пиктограммы, формируя целостность конструкта. Без грамотного наставника эти все слова для меня были всего лишь набором букв, но даже этого хватило, чтобы осознать, что под просторной мантией Фарди скрывается чуть больше, чем девичье тело. На её теле нарисована какая-то пиктограмма и, не имея возможности скрытно завершить рисунок, Карине пришлось изрисовывать кровью лицо. Своей кровью!

Девушку повели дальше, я же заёрзал. Мне сразу расхотелось смотреть на то, как её будут сжигать. Будет достаточно того, что придёт весть о том, что её сожгли. Вот действительно — этого достаточно.