— Будет кровавое жертвоприношение? — спросила Сивени.

— Когда дело касается тех, кто внизу, жертвоприношение необходимо. — Ишад рассеянно погладила барана по голове. Тот стоял, оцепенев от страха. — Но сначала нужно разобраться еще с одним вопросом. Стилчо, сегодня мне потребуется услуга от тебя и Рэзкьюли. Я отправляюсь в путешествие.

— Госпожа…

— В Ад. Ты одолжишь мне свою смерть, Рэзкьюли одолжит свою даме-воительнице, а это бедное создание… — она прикоснулась к поклаже на спине шарахнувшегося осла, — одолжит свою, когда я верну его обратно, той даме, которая хромает. Но ты же знаешь, что, пока мы будем использовать эту часть твоей жизни или, точнее, смерти, ты должен будешь находиться в каком-то другом месте.

Мрига, закусив губу, отвернулась от побледневшего мертвого человека.

— Душам нужна некая оболочка… поэтому я обеспечу вас чем-нибудь до зари. К тому времени мы вернемся, и вы возвратитесь в нормальное состояние. Пока же Хаут и Мор-ам будут стоять на страже.

Она отступила от алтаря, проскользнув мимо Хауга, на которого бросила холодный взгляд.

— Госпожа…

— Хорошо сторожи их, Хаут, — предупредила Ишад, не удостоив его взглядом. — Пойду выставлю защиту от любопытных глаз.

Она отошла. Через несколько секунд обернулась и двинулась по кругу, творя заклинание. Внешне ничего заметно не было — ни звука, ни вспышки, вообще ничего. Но Мрига чувствовала, как сгущается воздух, и, когда Ишад наконец закончила действо и жестом замкнула круг, смертные, оказавшиеся в нем, выглядели повергнутыми в немой ужас, будто дикие звери в ловушке.

— Ни бог, ни человек не переступит этой границы, — произнесла она. — Богини, ваше последнее слово. Вы не отказались от своего намерения?

— Приступай, — произнесла Сивени. Ее копье шипело.

Мрига кивнула и посмотрела на Тиру. Собака подняла голову и издала тихий, протяжный вой.

— Прекрасно, — сказала Ишад и, остановившись возле алтаря, посмотрела через плечо на осла.

Раздался свистящий звук, издаваемый трупом, когда его начинают двигать и из легких выходит последний воздух. Привязанный осел задергался и заорал, почуяв, как тюк на его спине внезапно зашевелился — медленно, но со все нарастающей силой. Ишад неторопливо протянула руку и сорвала с тела прячущее его покрывало. Тело упало на землю, встало на четвереньки, а затем медленно, осторожно поднялось. То была молодая женщина, у которой на груди и на шее зияли ужасные раны; ее туника и юбки с оборками почернели от крови, а голова, наполовину отрубленная, заваливалась на сторону.

— О, да это она, а не он, — спокойным голосом произнесла Ишад. — Бедная ночная бабочка, оказавшаяся, когда не надо, в казармах пасынков. Как жаль! Хаут, мне нужен фонарь.

Нисиец поднял фонарь с земли и открыл его створки. Казалось, от него не было никакого света, однако когда Мрига перевела взгляд от фонаря на Ишад и труп, а потом на алтарь, то обнаружилось, что все они отбрасывают тени, которые были чернее, чем окутывавшая их ночь.

— Тебе не будет больно, дитя, — успокоила Ишад.

Она подняла серп и швырнула его в землю. Раздавшийся крик, подумала Мрига, способен был заморозить ужасом мозг любого смертного.