Вода была в городе всюду. Она барабанила по черепице и дранке — крыши, которые и до того были довольно ветхими, превратились в решето. Подмывала глинобитные стены, и те начали обваливаться. Разливалась по улицам, переполняя сточные канавы и вынося на поверхность скопившуюся за многие годы грязь. Вода отвоевывала квартал за кварталом, стремительно унося захваченную добычу к зияющим жерлам сточных труб, чей гулкий рев вскоре превратился в постоянный аккомпанемент барабанной дроби дождя.

Вода несла дохлых крыс и предметы покрупнее: трупы, считавшиеся давно захороненными, обломки сгнившего дерева, колеса повозок, сломанная утварь, ножны наемника, драгоценная куча тряпья нищего — все становилось частью потока. Время от времени там, где в подземных трубах укоренились мертвенно-бледные водоросли или где дорогу потоку преграждали обвалившиеся кирпичи древних построек, мусор застревал, и каждый предмет ловил и задерживал все новые и новые до тех пор, пока вода уже не могла нести его дальше и отступала в город.

Вода, поднявшаяся из сточных труб, шедших под Лабиринтом, схлынула назад и залила один из туннелей, ведущих на территорию дворца. В то же время поднявшиеся воды реки нашли спасение в отводном туннеле, заканчивавшемся около брода. Эти потоки встретились и столкнулись. Часть их хлынула в катакомбы под улицей Красных Фонарей, а другая медленно и неуклонно начала просачиваться в туннель, выходивший в подвал дворца.

Вода потекла в подземную темницу, незамеченная никем, кроме нескольких несчастных, заточенных там. Но когда она достигла той части дворца, которая была переоборудована в детскую для Детей Храма — Гискураса, Артона и их приятелей, дело приняло иной оборот. Буря, вызванная чужеродным колдовством, и затопление их комнат были не просто угрозой, это было оскорблением.

Гискурас вскрикнул. Аргон, чье лицо потемнело оттого, что внутри него ожил личный демон, завопил еще громче. Остальные дети, имевшие сомнительную честь быть их товарищами, съежились и заплакали. Альфи, совершенно растеряв то превосходство, которое, казалось, он имел, будучи старше других детей на два года, словно пиявка прилип к Ванде, а Латилла закрыла лицо руками и стискивала пальцы каждый раз, когда шум усиливался.

Сейлалха в отчаянии выкрикивала распоряжения Ванде, а няньки неистово суетились, перетаскивая детей и кроватки в игровую комнату под крышей сада, в то время как небо над дворцом вторило эхом гневу Детей Бури. Гискурас, схватив вазу, подарок царского посла, швырнул ее об пол; Артон разбил о стену деревянную лошадку. За окном трещали молнии, ударяя в крыши домов, к счастью, слишком мокрые, чтобы гореть.

Противоборствующие ветры вносили сумятицу в стройные ряды туч, сотрясали стоявшие на якоре бейсибские корабли, срывали с крыш черепицу и выворачивали деревья. Люди, до того наблюдавшие за прибывающей водой со все возраставшей тревогой, теперь просто дрожали от ужаса.

А Роксана, ощутив смятение на небесах, рассмеялась, она и не мечтала о таком. Колдунья переменила стратегию и, воспользовавшись своей властью над составляющими бури, чтобы сдержать потоки воды, заставила их растечься по всему городу.

Джилла склонилась над ящиком, в который свалила половину разбитого обеденного сервиза, обнаруженного за гниющими корнеплодами в кладовой, и толкнула его через всю комнату. Этот дом нуждается не в метле, а в совковой лопате! Не разгибаясь, женщина осмотрелась вокруг.

Две домашние змеи довольно свернулись в корзинах перед плитой. За столом, задумчиво покачиваясь, сидели три мертвяка. Снэппер Джо стоял у двери в кухню и мечтательно обсасывал старую кость.

Поймав на себе взгляд Джиллы, он ухмыльнулся.

— Убрано чисто! Госпожа быть довольна. Жирный женщин делает дом чистый и хороший, Госпожа моет город! — Довольный остроумным высказыванием, он засмеялся.