Енох мотнул головой.

— Нет никаких отчётов.

— Экспедиция потерпела крушение?

— Крушения, болезни… бедствия были столь многочисленны, что свидетельства расходятся. В Манилу вернулся лишь один корабль. Все моряки заразились неведомой болезнью, половина умерла в дороге, половина — вскорости после прибытия. Выжила только некая Елизавета де Обрегон — жена адмирала, командовавшего эскадрой.

— И что она рассказывает?

— Ничего. В обществе, где женщины не могут владеть собственностью, тайны для них — всё равно, что золото и серебро для мужчин.

— Почему вице-король не снарядил новую экспедицию?

— Возможно, и снарядил.

— Ты темнишь, а время поджимает.

— Это не я темню, а ты ленишься думать. Если бы экспедиции были отправлены и ничего не нашли, чтобы случилось?

— Ничего.

— А если хоть одна экспедиция преуспела, что бы мы имели в итоге?

— Секретный отчёт, хранящийся в Мехико или Севилье, и много золота… — Джек осёкся.

— Что вы рассчитывали найти на вице-королевском бриге?

— Серебро.

— А что нашли?

— Золото.

— Но в Мексике добывают только серебро.

— Да… мы так и не разрешили загадку, откуда золото.

— Догадываешься ли ты, Джек, сколько алхимиков среди влиятельных людей христианского мира?

— Слыхал, что много.

— Если бы среди этих людей — королей, принцев, герцогов — прошёл слух, что Соломоновы острова открыты и с них привезли золото — не абы какое, заметь, а из плавилен самого царя Соломона, то есть, почитай, чистый философский камень или философическая ртуть, слух бы этот возбудил некоторый интерес, ты согласен?

— Если слухи просочились, то да…

— Они всегда просачиваются, — отрезал Енох. — Теперь понятно, почему столько значительных людей держат на тебя зло?

— Вот уж не думал, что это нуждается в объяснении. Но теперь, когда ты сказал…

— Отлично. Надеюсь, я объяснил также, почему должен сам отправиться на Соломоновы острова. Если легенда не лжёт, Ньютон захочет узнать всё, что можно. И даже если это всего лишь легенда, такие острова — самое место, чтобы удалиться от мира на несколько лет или столетий… так или иначе, туда я направляюсь.

Катушка запрыгнула Еноху в кулак и остановилась.

В рейсе из Японии в Манилу, как в любом морском путешествии, тон задавала широта. Ван Крюйк, Даппа и ещё несколько членов команды умели определять её по солнцу. Солнце выглядывало по меньшей мере раз в день, так что они неплохо представляли, на какой параллели находятся. Однако не существовало способа определить долготу. Соответственно лоции ван Крюйка основывались преимущественно на широте. На некоторых параллелях тревожиться не стоило, поскольку в этой части мира (по крайней мере согласно документам) на них отсутствовали рифы и острова. На других опасности были отмечены; когда «Минерва» достигала такой параллели, вся жизнь корабля менялась: ставили дополнительных вперёдсмотрящих, убавляли паруса, часто бросали лот. Конкретный риф мог находиться в ста милях к западу или к востоку; не зная долготы, сказать это было невозможно. Путь из Японии в Манилу лежал с севера на юг; градус широты и градус напряжения менялся с каждой минутой.

Помимо рифов и островов, в число главных опасностей для навигации входили тайфуны и пираты, недавно отбившие у голландцев остров Формоза и основавшие там собственное государство. Обе обрушились на «Минерву» в один день: пираты заметили её и двинулись наперерез, но тут погода начала меняться.