Более того, в отсеках корабля повсеместно функционировали дубль‑системы, что прямо свидетельствовало о глобальном сбое основных кибернетических сетей.

Сфероид обладал обширными техническими знаниями, но его осведомленность о событиях новейшей истории равнялась нулю, – это он понял, как только Николай перенес простую, с точки зрения медицины, операцию по имплантированию кибернетического модуля связи.

Стоило миниатюрному прибору заработать, как сфероид тут же получил доступ к наиболее ярким эмоциональным воспоминаниям человека – они буквально рвались наружу, невзирая на искусственный сон, в который из предосторожности погрузила Астафьева система оперативного нейрохирургического вмешательства.

Пока Ник спал, ИПАМ усвоил массу новых данных. Он увидел тазами человека разрушительные последствия упомянутой им Внешней Атаки, понял, что между представителями двух рас, вместе стартовавших из Солнечной системы на борту тандемного космического корабля, идет жестокая, бескомпромиссная война за скудные ресурсы, необходимые для работы вторичных систем жизнеобеспечения.

Его задача – помогать людям.

Это означало, что ИПАМ автоматически должен вступить в существующую борьбу на стороне своих создателей?

Он попытался опровергнуть данный постулат, но не смог этого сделать.

Николай все еще спал.

Маленький сфероид парил над его телом, решая для себя сложнейшую задачу: как помочь людям, не нанося прямого вреда другим разумным существам?

Он так и не пришел к однозначному решению, когда Астафьев впервые ненадолго очнулся после имплантации.

Николай бредил, мучительно приходя в себя, его взгляд то прояснялся, то вновь тускнел – масса новых, шокирующих ощущений стучалась в рассудок, заставляя вновь и вновь проваливаться в спасительное, но короткое беспамятство.

По подсчетам ИПАМа, прошло восемь бортовых суток, прежде чем психика Николая сумела адаптироваться к подключенному устройству.

В очередной раз придя в сознание, он нашел взглядом маленький сфероид и вдруг тихо, едва слышно произнес:

– Теперь я твой хозяин…

Для нейрокибернетического устройства эти слова прозвучали как освобождение.

Вот где скрывалось решение, устраняющее все противоречия и запреты.

Он будет помогать одному человеку, делясь с ним техническими знаниями, давая советы по эффективному выживанию, а Николай сам решит, как распорядиться полученной информацией.

Теперь, по логике ИПАМа, он мог на практике исполнить свой долг, не нарушая внутренних программных “вето”, наложенных на определенные действия. Всю ответственность за принятие конкретных решений, за целевое использование полученной информации брал на себя Астафьев.

Маленький серый кардинал парил над телом восемнадцатилетнего калеки.

Уже не персональный компьютер, но еще не мыслящее существо.

Блок искусственных нейронов в прочной, пронизанной сенсорными системами оболочке. Зачаток интеллекта, решивший для себя первую серьезную дилемму бытия, наивный, как ребенок, но обладающий огромным запасом знаний.

Жестокий малыш, по своим канонам свято убежденный, что творит добро.

***

Следующая встреча Доминика Ван Хеллена и Николая Астафьева произошла спустя три месяца после памятной вылазки.

В ту пору человеческий сектор переживал тяжкие времена – почти все мужчины погибли в противостоянии с Чужими на просторах смежного сектора, а оскудение ресурса систем жизнеобеспечения привело к ужасным условиям существования: мрак и холод царили в отсеках, наспех сформированные отряды с трудом удерживали магистральные тоннели от непрекращающихся атак Чужих…

Откровенно говоря, в ту пору Ван Хеллену было не до друзей.