- Сегодня утром доктор, наблюдающий Мелони и консилиум лучших онкологов Штатов, сообщили, что … - лицо Моргана посерело, он выронил руки Розмари и отвернулся. Девушка застыла, как парализованная. Она впервые видела, как плачет ее отец. Ее благородный и сдержанный, уверенный, владеющий ситуацией, управляющий судьбами, всесильный отец, плачущий, как дитя. Это могло означать одно. Надежды нет.

Розмари закрыла глаза, чувствуя горячую влагу на своих щеках, и сползла по стене вниз. Она не рыдала в голос, не билась в отчаянье, но эта неподвижная оцепенелая апатия была еще страшнее, чем крики и причитания.

- Мы должны быть рядом с ней сейчас, Рози. Быть рядом с ней, сильными, уверенными, заботливыми. Мы должны улыбаться и лгать, что завтра… завтра она непременно поправится и вернется домой. Ты слышишь меня, Роз? Сильными, как никогда раньше.

- Да, я слышу тебя, отец. - отозвался на удивление спокойный и уверенный голос ее дочери. Потемневшие серые глаза строго смотрели на него из-под влажных ресниц. - Мне нужно поехать за необходимыми вещами и написать заявление на отпуск, а потом я вернусь.

- Девочка моя. - Морган протянул к ней руки. Розмари шагнула в объятия отца, прижалась к его плечу и дала волю слезам.

Детство когда-то должно было кончиться, а ее вхождение во взрослую жизнь слишком затянулось. Как глупо! Розмари думала, что упорхнув из родительского дома, она научится самостоятельности. Самонадеянная глупышка. Человека делает взрослым не уход из-под опеки близких людей, а он сам и его поступки, и его желание. Стремясь к долгожданной свободе, Розмари потеряла главное - время, которое могла провести рядом с матерью. Любить, заботиться, быть рядом, понимать и просто быть ее ребенком - вот в чем заключается долг всех детей перед своими родителями. Как поздно она это осознала.

Но Розмари еще надеялась. Надежда всегда умирает последней. Она надеялась, что судьба сжалиться над ними, над их семьей и не разлучит, не заберет…. Но судьба немилосердна. И когда один за другим десятки врачей подтвердили неутешительный диагноз, Розмари перестала верить в судьбу. Она жила по инерции, разрываясь между работой, колледжем и больницей. В промежутках она умудрялась заботиться об отце, с каждым днем все глубже увязающем в бездне отчаянья и горя. Его глаза оживали лишь в палате Мелони Митчелл. Он улыбался, шутил, водил жену на прогулку, и каждый день обещал, что совсем скоро ее выпишут. А она делала вид, что верила.

Но Розмари видела, как менялось выражение лица матери, когда та думала, что за ней не наблюдают. Смесь страха и боли, немое страдание, внутренняя борьба.

И в тот день, когда у Мелони не осталось сил для сражений со страшным недугом и собственными страхами, ее дочь была рядом и держала ее за руку.

Пройдет много лет, но Розмари, будет помнить, как тогда, этот самый страшный и горький день откровений, откровений уставшей от постоянной боли женщины, прекрасной матери и верной жены.

… Мелони Митчелл сидела в кресле перед окном, перебирая пальцами нитку жемчуга, подаренного мужем на десятилетие их свадьбы. Рядом, на краешке кровати, сидела ее дочь. Она суетливо выкладывала купленные по дороге в больницу продукты на прикроватную тумбочку, ненавязчиво рассказывая о своих успехах в колледже и в издательстве. В самые трудные минуты жизни организм начинает черпать силы в своем запасной потаенном источнике, мысль концентрирует быстрее, все чувства вдруг обретают строгую направленность - уйти от стресса, окунувшись в работу, находиться в постоянном движении, чтобы не успевать думать, забыть о сне, не оставлять места слезам и жалости к себе. Именно этим и жила Розмари.

- Прекрати суетиться, Мария. Просто посиди. - внезапно оборвала ее Мелони на полуслове. Роз опустила пакет с остатками продуктов на пол, и растерянно посмотрела на мать. Сегодня она выглядела не такой бледной, как обычно.