Большинство его товарищей по команде стояли рядом с Даниэлем Холстромом, новичком из Швеции, предлагая ему выбрать способ посвящения. Тот мог или позволить парням выбрить на своей голове ирокез, или вывести всю команду на ужин. Поскольку ужины обходились новичкам в десять-двенадцать тысяч долларов, Люк полагал, что молодой нападающий в итоге на какое-то время станет похожим на панка.

Взгляд огромных голубых глаз Даниэля метался по раздевалке в поисках признаков того, что парни шутят. Ни одного признака обнаружено не было. Они все когда-то были новичками, и каждый из них прошел через какой-то своеобразный обряд. В первый сезон Люка шнурки от его коньков исчезали при каждом удобном случае, а простыни в его номерах в отеле чаще всего оказывались намного короче матраса.

Люк взял свою клюшку и направился в проход, миновав нескольких парней, работающих паяльными лампами над крюками клюшек. Ближе к передней части прохода стояли тренер Ларри Найстром и главный менеджер Кларк Гамаче. Они разговаривали с маленькой женщиной, одетой в черное с ног до головы. Оба мужчины скрестили руки на груди, и, нахмурившись, смотрели на женщину, пока та что-то говорила им. Ее темные волосы были забраны назад и закреплены одной из тех заколок для волос, подобные которым носила его сестра. Не почувствовав ничего, кроме легкого любопытства, Люк не обратил на них внимания и полностью позабыл о женщине, когда вышел на лед для тренировки. Как и ожидалось, Счастливчик услышал резкое ш-ш-ш-ш, поскольку потратил целый час, натачивая лезвия коньков. Сквозь маску холодный воздух коснулся его лица и наполнил легкие, когда Люк проехал несколько кругов для разогрева.

Как и все вратари, он был членом команды и все-таки выделялся из нее из-за особого характера своей работы. Для людей, подобных Люку, не существовало прикрытия. Когда он позволял шайбе попасть в ворота, огни вспыхивали как большой неоновый знак, сигнализирующий о том, что вратарь облажался, и требовалось что-то большее, чем жесткая решимость и сила воли, чтобы игру за игрой встречаться лицом к лицу со стойками. Нужен был бойцовский характер и огромная самонадеяность, чтобы быть уверенным в своей непобедимости.

Тренер голкиперов Дон Боклер вытолкал корзину с шайбами на лед, пока Люк исполнял небольшой ритуал, который совершал последние одиннадцать лет, будь это ночь игры или тренировка. Он объехал ворота три раза по часовой стрелке, затем еще раз против часовой. Занял свое место между стойками и ударил клюшкой по столбам слева и справа. Затем перекрестился как священник и остановил взгляд на Доне, который стоял на синей линии. Следующие тридцать минут тренер катался вокруг него, стреляя как снайпер во все семь незащищенных мест ворот и выполняя удары с точки.

В тридцать два года Люк чувствовал себя отлично. Он хорошо играл и находился в прекрасной физической форме. Сейчас травмы почти не беспокоили его, и он не принимал таблеток сильнее, чем «Адвил». Этот сезон был лучшим в его карьере, и перед финальными играми Лиги его тело находилось в превосходном состоянии. Его профессиональная жизнь не могла бы быть лучше.

Очень плохо, что его личная жизнь была полным отстоем.

Тренер вратарей зарядил шайбу к верхней планке, и с громким чпок Люк поймал ее перчаткой. Полфунта вулканизированной резины обожгли его ладонь сквозь толстую набивку. Он упал на лед на колени, когда другая шайба полетела в «гамак» и ударилась о его щиток. Люк почувствовал знакомую острую боль в сухожилиях и связках, но это было не то, с чем он не смог бы справиться. Не то, с чем он бы не справился. И не то, в чем он когда-либо признался бы вслух.

Некоторые списали его со счетов. Поставили точку на его карьере. Два года назад, играя за «Ред Уингз», он разбил оба колена. После нескольких тяжелых реконструктивных операций, бесконечных часов реабилитации, пребывания в «Бетти Форд», чтобы избавиться от зависимости от болеутоляющих, и перехода в сиэтлские «Чинуки» Люк вернулся и играл лучше, чем когда-либо.