– Ты больше не поешь?

В детстве она обычно пела и у себя дома, и во время частых визитов в Крейборн вместе со своими родителями – граф и ее отец были близкими друзьями. Когда она повзрослела, то любила петь в Крейборне, так как обоим мальчикам нравилось наблюдать за ней и слушать ее. Дэвид обычно (пока его не сменил в этой роли Джулиан) переворачивал страницы ее нот. Впоследствии Дэвид усаживался на расстоянии, смотрел на Ребекку, а Джулиан сидел рядом с девушкой, улыбался в знак одобрения и любезничал с ней, насколько это позволяли рамки ее строгого воспитания.

– Твой отец хочет послушать Луизу, – ответила она. – Он относится к ней так трепетно, Дэвид.

– Да. Я это заметил. Не присоединишься ли ты к нам у фортепьяно?

Она быстро покачала головой. В разговорах за чаем и за обеденным столом семья обсудила, похоже, все вопросы, имевшие хоть какое-то отношение к двум минувшим годам. За исключением одного-единственного, терзающего Ребекку вопроса.

– Ты был там в тот момент? – прошептала она. – Ты видел, как это произошло?

Дэвид долго молчал, но Ребекка поняла по его глазам, что ему ясно, о чем она спрашивает.

– Да, – также шепотом наконец ответил он.

– Они сказали, что он вел себя как герой, – промолвила она, наклонилась вперед и настойчиво посмотрела на Дэвида. – И все. Они, по-видимому, больше ничего не знали. Думаю, что всех, кто погиб в бою, называют героями. По крайней мере рассказывая о них любимым. На каждую битву приходятся тысячи героев.

Дэвид почувствовал комок в горле.

– Расскажи мне, что произошло, – попросила она. – Расскажи мне, как он умер.

Он покачал головой:

– Лучше об этом не говорить, Ребекка.

– Почему? – Она схватилась за подлокотники кресла – так сильно, что побелели пальцы. – Потому что он не умер смертью героя? Потому что это слишком страшно описывать? Потому что это меня расстроит? Дэвид, он был моим мужем. Он был моей любовью. Тебе это известно лучше, чем кому-либо другому. Я должна знать. Прошу тебя, я должна знать. Может быть, именно потому, что я не знаю всей правды, я не могу позволить ему уйти. Я не могу поверить, что он мертв, что я больше никогда не увижу его. Я все еще не могу в это поверить, хотя прошло уже почти два года.

Дэвид стиснул руки. Он посмотрел Ребекке в глаза.

– Нас было немного, – заговорил он, – но мы сумели отразить атаку большой колонны русских. Мы погнали их вниз по крутому склону и преследовали их, угрожая им разгромом. Джулиан возглавил контратаку в своей обычной сумасбродной манере, проявляя чудеса отваги. Пуля поразила его прямо в сердце.

Да, в этом был весь Джулиан. Если бы сейчас он оказался перед ней, она бы сама лично вытряхнула из него душу. Герой! Чудеса отваги! Пуля… Прямо в сердце… Он, видимо, даже не успел почувствовать боли. Джулиан!

– С тобой все в порядке? – забеспокоился Дэвид.

– А ты не мог его остановить? Ты не мог заслонить его? – Она знала, что задала глупый, детский вопрос. Ее возмутило то, что Дэвид позволил Джулиану вырваться вперед. Ведь по званию он был старше Джулиана. Возглавить контратаку должен был майор Дэвид Тэвисток. Именно он должен был принять в себя эту самую пулю.

– Каждый выполнял свою боевую задачу, Ребекка, – ответил Дэвид. – Меня самого ранило, и я потерял сознание. Эти раны и уложили меня в госпиталь в Скутари.

Ребекка положила руки на колени и внимательно рассматривала свои ладони.

– Значит, тебя не было там, когда его хоронили. Ты не видел, как выглядело его лицо. Интересно: оно было умиротворенным, или на нем застыла гримаса боли?

– Умиротворенным, – ответил Дэвид.