Было заметно, что достоинство вождя борется в Черном Волке с потребностью приласкать ее. Наконец он стиснул Лэйн в объятиях так, что она издала возглас боли и счастья. Их тела начали двигаться, прижимаясь все более исступленно, все более страстно. Сэйбл громко прокашлялась, сгорая от зависти. Индеец тотчас отстранился, возвращаясь к обычному своему внешнему бесстрастию.

— Как Маленький Ястреб? — спросила Лэйн.

— Он был бы счастливее в руках матери.

Отвернувшись, Черный Волк исчез в ближайших кустах, но очень скоро появился оттуда, ведя под уздцы жеребца. У Лэйн вырвался невольный крик при виде колыбели, укрепленной на спине лошади. В несколько движений она сняла ее и опустила на землю, подхватив на руки сына. И тут силы оставили ее. Она опустилась на траву, склонив голову и покачивая Маленького Ястреба в объятиях. Когда Черный Волк помог ей подняться, она отбросила всякую сдержанность и несколько минут осыпала поцелуями то его, то ребенка. Сэйбл еще никогда и никому так не завидовала, как в этот момент сестре

— Мое сердце всегда будет благодарно тебе, Фиалковые Глаза, — сказал индеец, поддерживая и бессознательно слегка покачивая жену.

— Фиалковые Глаза? — удивилась Лэйн.

— Так называет ее Бегущий Кугуар, — объяснил Черный Волк с легкой улыбкой на губах.

— Называет? — встрепенулась Сэйбл. — Значит ли это, что ты видел его, вождь?

Она почувствовала не надежду, а страх. Неужели Хантер снова обосновался в хижине? Где еще мог видеть его Черный Волк?

— Я встретил его однажды, по дороге в иные края, — ответил индеец с оттенком печали в голосе. — Я не знаю, где теперь Бегущий Кугуар. Не дело мужчины осуждать своего брата, но он поступил неразумно, расставшись с тобой.

Его суровый взгляд упал на раскрасневшееся лицо жены и сразу смягчился, став почти счастливым. Сэйбл испытала новый приступ зависти. Это было несправедливо — оставаться брошенной и нежеланной, в то время как Лэйн… Нет, Лэйн пережила довольно, она трудно заработала свое счастье! Некрасиво завидовать другим черной завистью только потому, что сама ты несчастна! Но надолго ли хватит ей выдержки, спросила себя Сэйбл. Разве не случалось, что она часами спорила с собой, то готовясь броситься на поиски Хантера, то ненавидя его за причиненную ей боль? Не раз она находилась на грани того, чтобы обратить взор к другим, но так и не сделала этого, потому что по-прежнему любила. Надежда не была еще утрачена, но истончалась, как снежный покров весной.

Топот копыт вывел Сэйбл из задумчивости. Она резко вскинула понуренную голову и обнаружила, что Черный Волк уже на лошади и прижимает к себе Лэйн. Сестра, в свою очередь, изо всех сил сжимала колыбель с ребенком. Сэйбл вгляделась в приближающегося по прогалине всадника и крикнула:

— Это отец! Уезжайте скорее!

Индеец сдавил бока лошади коленями и исчез в подлеске. Кавано последовал за ним, и Сэйбл ничего не оставалось, как вскочить в седло. Когда она вынырнула из тополиной рощи на открытое место, жеребец Черного Волка продолжал удаляться. При всей его выносливости он шел медленнее с двойным грузом на спине. Кавано, однако, не преследовал их. Вместо этого он целился в лошадь из винтовки.

— Вернись, Лэйн! — крикнул он. — В последний раз прошу тебя, вернись!

— Не смей, отец! — Подскакав вплотную, Сэйбл схватилась за дуло винтовки и отвела его. Глаза, белые от бешенства и боли, обратились на нее. — Ты не сознаешь, что делаешь, опомнись! Пойми, они муж и жена, они — семья! Если ты выстрелишь сейчас, я никогда тебе этого не прощу!

Услышав ее крик, Черный Волк натянул удила и остановил жеребца.