– Ни фига не видно, – взглянув на него, сказала Надежда.

«Правильно, – с нарастающей яростью подумал Самохин. – Потому что там все кровью измазано. И все из-за тебя, долбаная сука».

– Почему ты позволил забрать у тебя машинку? Ведь она принадлежала тебе, – спросила уголовница, и Дэн не сразу нашелся, что ответить.

– Он был сильнее? Или ты просто испугался? – допытывалась Надежда.

– Наверное, второе, – вздохнул Самохин.

– Крутая история, – с усмешкой заметила она. – Особенно если учесть, что ее рассказал взрослый мужик, который наверняка имеет высшее образование и знает английский язык. Ты бы еще про курочку Рябу мне поведал.

– Уж простите, – не выдержал Дэн, с трудом скрывая сарказм. – Когда у тебя сломана нога, на полу труп подруги, а в нос постоянно тычут гвоздодером, особого вдохновения для историй как-то нет.

– Ладно тебе, не дуйся.

«Не дуйся, – мысленно повторил он за женщиной, вспоминая слова Кристи. – Бука-бяка. Колючий огурец…»

От этих воспоминаний его глаза наполнились слезами.

– А вот болото тут не надо разводить, – предупредила его Надежда.

– Почему бы вам просто не отпустить меня? – голос Самохина стал осипшим.

– Не будь идиотом.

– Вы сами слышали, как я разговаривал с братом. Он привезет вашу бутылку. Волноваться не о чем.

– Дай-то бог. И тем не менее. Твоя судьба решится после того, как я получу то, что по праву мое, – отрезала Надежда. – Если бы твой братец не тырил чужие вещи, сейчас бы ты обнимал свою девчонку, царство ей небесное. И не моя вина, что вы братья. Так уж вышло, что расхлебывать это дерьмо придется вам обоим.

Она глядела на него своими круглыми немигающими глазами, и, несмотря на сковывающий его панический страх, Дэн решил рискнуть и слегка изменить тактику.

– Надежда… вы меня извините, но вас ищут.

– Напугал ежа голой сракой. Ну и что? Ты хочешь что-то предложить?

– Да. Вы можете забрать все, что вам нужно. В моем бумажнике кредитка, на ней около сорока тысяч. Возьмите мою машину. Вы можете даже связать меня. Только не убивайте.

– Как вы все боитесь смерти… – криво усмехнулась Надежда, отпивая еще коньяку. – А ведь это не самое страшное в нашей жизни. Врубаешься, Дениска? Быть преданным – вот что самое страшное.

Дэн обратил внимание, что бутылка была уже наполовину опорожнена. Может, ему повезет, и она попросту отрубится? Тем более зэчка хлестала выпивку натощак – два укуса груши не в счет.

– Я больше не хочу слышать твое нытье, – продолжала женщина. – Повторяю, все решится, когда я получу от твоего брата бутылку.

– Да что ж это за бутылка такая волшебная? – пробормотал Дэн.

«Эта вещица… довольно необычная», – вдруг вспомнил он слова Андрея.

– Именно, волшебная, – вдруг просияла Надежда. – Читал Хоттабыча? Или про лампу Аладдина?

Самохин непонимающе глядел на нее.

– Конечно, читал. В детстве.

– Ладно, не бери в голову.

Несколько минут они сидели молча. На желтоватом лице Надежды проклевывались багровые пятна – видимо, сказывалось действие алкоголя.

– Она… эта бутылка, так важна для вас? – как можно спокойней поинтересовался Дэн.

Надежда подняла на него туманный взгляд.

– Ты знаешь, зачем я свинтила из зоны? – вместо ответа спросила она.