— Я не настолько ужасна в рукопашной, — сверлю я его взглядом, — я просто не настолько хороша, как ты. Обмани Генерала. Скажи, что я наконец-то тебя победила. Ты наш будущий король — он тебе доверяет!

Мэзер качает головой:

— Прости, но я могу использовать свою силу только во благо.

Он слегка кривится, и я не сразу осознаю, что в словах Мэзера неожиданно для него самого прозвучала ложь. На самом деле у него нет никакой силы. Он не владеет магией, и именно из-за этого наша с ним жизнь представляет собой постоянную борьбу.

В повисшем между нами напряжении я сажусь и, чтобы занять себя чем-то, растираю пальцами сорванные травинки.

— Для чего бы ты использовал магию? — спрашиваю я так тихо, что мои слова едва слышны.

— Помимо подобной лжи ради тебя?

Его голос спокоен, но, встав и повернувшись к нему, я вижу, что Мэзер напряжен, и мое сердце сжимается.

— Нет, — отвечаю я. — Если бы у Винтера был целый магический накопитель — накопитель, который работал бы не только в руках королевы, но и в руках короля, — то для чего бы ты использовал магию?

Эта мысль так часто крутилась у меня в голове, что слова с легкостью соскальзывают с языка. Мы упоминаем о винтерианском накопителе — медальоне, который король Спринга Ангра-Манью сломал, когда шестнадцать лет назад уничтожил наше королевство, — только если разговор заходит о какой-либо миссии. Это всегда что-то вроде «Нам сообщили, что одна из половинок медальона находится здесь» и никогда — «Если нам удастся собрать магический медальон, то как мы узнаем, работает ли он, если наш наследник престола — мужчина?».

Мэзер взмахами меча срезает стебли травы, словно ведет свою личную войну с прерией.

— Не важно, для чего бы я хотел использовать ее, я не смогу заставить медальон работать.

— Конечно, важно, — хмурюсь я. — Добрые намерения…

— Нет, — отрезает он, бросив на меня сердитый взгляд. Следующие за этим слова льются из него так лихорадочно быстро, что я понимаю: ему тоже нужно высказаться. — Неважно, чего я хочу. Неважно, как умело возглавляю вас или как усиленно тренируюсь. Я никогда не смогу вдохнуть жизнь в замерзшие поля, излечить чуму или наделить силой солдат, что сделал бы, если бы мог использовать накопитель. Винтерианцы, наверное, предпочли бы иметь жестокую королеву, нежели короля с добрыми намерениями. С королевой они хотя бы могли надеяться на то, что однажды ее магия им поможет. Так что неважно, как бы я хотел использовать магию, — главнокомандующих ценят за совершенно другие заслуги.

Мэзер тяжело дышит, сжав зубы. Он морщится, понимая, что обнажил передо мной все свои страхи и слабости. Прикусив щеку изнутри, я стараюсь не смотреть на то, как он вновь ожесточенно принимается крошить мечом траву. Я не должна была давить на него, но всегда в глубине души изнывала от желания поговорить и узнать как можно больше о королевстве, которого никогда не видела.

— Прости, — тихо извиняюсь я, потирая шею. — С моей стороны было не очень разумно поднимать такую щекотливую тему, когда ты вооружен.

Мэзер пожимает плечами:

— Нет, мы должны об этом говорить.

— Ага, скажи это остальным, — фыркаю я. — Уносятся на свои миссии, а потом возвращаются, истекая кровью, и заверяют: «В следующий раз у нас все получится — мы найдем одну половинку медальона, потом раздобудем другую, после чего вместе с союзниками подчиним Спринг и всех спасем». Как будто сделать это проще простого. А если все на самом деле так просто, то почему мы об этом почти не говорим?

— Потому что говорить об этом слишком больно, — отвечает Мэзер.