Старик встал напротив Танюши и произнес:

– Ну же.

Девушка покорно уставилась в его глаза.

– Вру я вам? – мягко переспросил он у нее.

– Нет, – как-то расслабленно сказала Танюша. – Конечно, нет.

– Ну вот, – Старик провел рукой по ее щеке. – Наслаждайтесь своим тортом, выпейте шампанского, потанцуйте. Все ваши волнения позади, милая Татьяна, переживать повода более нет, ничего страшного с вами здесь не случится. Да и после того, как вы покинете этот гостеприимный дом, тоже. Вы моя гостья, и все ваши напасти отныне моя головная боль.

Он повертел головой, высмотрел кого-то, поднял руку и помахал ей, при этом огромный бриллиант в перстне, который украшал его указательный палец, блеснул нестерпимо ярко.

Секундой позже к нам буквально подбежал юноша, который преданно глянул на Старика, а после склонил перед ним голову.

– Это Вильгельм, – благожелательно потрепал его по волосам Старик. – Внук одного моего старинного приятеля. Славный мальчуган, честный и открытый, да и отец его был таким же. Киф, друг мой, ответь-ка мне вот на какой вопрос – кем тебе приходится прелестная Татьяна? Она твоя спутница, и ответственность за нее лежит на твоих плечах?

Я глянул на девушку, которая, услышав эту фразу, с интересом посмотрела на меня.

– Не то, чтобы… – подобная постановка вопроса меня несколько смутила. – Но скорее да, чем нет. А что остается делать? Молодая девчонка, в чужом городе…

– Вопрос был задан простой, – мерно сказал Старик. – Ты принял на себя ответственность за нее или нет?

– Да, принял, – мне стало ясно, что надо ответить односложно, другого варианта у меня нет.

– Иного ответа и не ждал, – одобрительно кивнул глава «Радеона». – Это достойное решение, которое, если ты заметил, я с тобой разделил. Но мы не можем, увы, все время провести подле нее, как бы нам этого не хотелось. Мы мужчины, у нас есть другие дела, потому я позвал сюда Вильгельма и отрекомендовал тебе его. Именно ему я хочу препоручить заботу об этой девице до твоего возвращения, и смею тебя заверить, что с ним она будет в полной безопасности. Вильгельм скорее сам умрет, чем позволит хоть кому-то косо на нее взглянуть, порукой тому мое слово. Ты веришь мне, Киф?

– Разумеется, – без запинки ответил я Старику. Во-первых, малейшее промедление могло бы быть не пойми как истолковано, во-вторых – я на самом деле ему верил. Точнее, никому в этом зале не верил так, как ему. А может, и не только в этом зале.

– Ну и хорошо, – Старик снова обратился к Танюше. – Моя прелестная леди, мы ненадолго удалимся, а с вами останется вот этот славный юноша. На этот вечер он ваш паж, можете располагать им так, как вам заблагорассудится. Гоняйте его за шампанским, заставляйте петь вам баллады, и даже, если захотите, можете хорошенько его поколотить. Вдруг что-то придется не по нраву? Вам позволено все.

Вильгельм пригладил светлые волосы, задорно блеснул голубыми глазами, одернул пиджак, безукоризненно сидящий на его стройной фигуре, и склонился перед Танюшей в поклоне.

– Колотить-то зачем? – смутилась та, с интересом глядя на свое неожиданное симпатичное приобретение.

Ну все, моя карта бита. И слава богу, тем более что у меня даже мыслей на этот счет никаких и не было. Я не ангел, но и не пожиратель детей.

– Вот все и устроилось, – потер руки Старик. – У них свои разговоры и дела, а мы с тобой пойдем туда, где не так много шума.