— Хорошо, что догадался приехать, — сказала Осока. — Я собиралась зайти в универ, да не получилось, закрутилась с погрузкой. Думала, не увидимся до следующего раза.

— А я, знаешь, представил себе, как они прощаются, а ты сидишь где-нибудь в сторонке и скучаешь…

— Кстати, так обычно и бывает, — вставила она.

— Ну, вот, я с Падме и увязался.

Некоторое время мы продолжали говорить о каких-то ерундовых, малозначащих вещах. Ни с того, ни с сего я стал рассказывать Осоке про сиюминутные дела в университете, потом она мне что-то в этом же духе… Стояли рядом и глядели в небо над верфью.

— Ты, вот что… береги себя, — наконец, сказал я. — Не забывай, что я здесь тебя жду.

Осока с недоумением покосилась на меня, отчего глаза её блеснули не теперешней, рассветной синевой:

— Ты чего?

— Того самого, — ответил я, точь-в-точь как сама Осока говорила Ситре тогда, в Храме. Сейчас, по идее, нужно было сказать ещё какие-то слова, те самые, о которых упоминала Айла, и которые должны, просто обязаны были прийти в голову в нужный момент. А их и не было. Вообще. Язык мёртвым грузом лежал во рту и выдавать что-нибудь путное не желал категорически. А, будь что будет! Я неуклюже схватил девушку в охапку и быстро поцеловал. В губы. Осока дёрнулась, наверное, от неожиданности, а потом я убедился, что целоваться она умеет, и ещё как. Обоюдное безумие продолжалось целую минуту, не меньше, затем она чуть отодвинулась, но не настолько, чтобы высвободиться из моих рук. Взглянула на меня в упор, произнесла непривычно робким голосом:

— Алекс… я – дура?

И как прикажете отвечать на подобный вопрос? Главное, понять бы, о чём она. А, скорее всего, о своих попытках сосватать меня с Рийо.

— Почему сразу дура? — сказал я. — Ты же не могла знать.

— Да в том-то и дело, что могла. Я ведь… Кстати, — перебила она сама себя, — а ничего, что Кодекс Ордена запрещает привязанности?

— Хм. Кого в нашей семье это когда останавливало? — усмехнулся я.

Осока непроизвольно бросила взгляд туда, где мы оставили Анакина и Падме, но, конечно, не увидела их за колонной. Улыбнулась в ответ:

— Да уж. Знаешь, а он мне недавно говорил, что цель всегда превыше чувств.

— Ой, чья бы банта рычала.

— Угу. Видел бы ты его позавчера, когда поцапались. Стрилл в клетке.

— Могу себе представить. Ты приглядывай там за ним.

Осока кивнула:

— А ты – за ней… Жаль, что приходится так внезапно улетать, но ничего не поделаешь.

— Я недавно наткнулся на один старинный текст, там есть такие слова:

— Как точно сказано.

— Шпилька! — послышался сзади голос Анакина Скайуокера. — Куда ты подевалась?

— Ну, всё, — Осока вздохнула. — Мне пора.

— Да, как всегда:

— Ты, всё же, неисправимый романтик, — улыбнулась она.

— А ты?

— Да, и я, наверное, тоже. Как иначе можно бы выносить этого несносного Небошлёпа? Пока-пока.

Падме и я остановились на самом краю площадки, там, где обрывалось ограждение, и смотрели, как широченная лента грузового траволатора уносит Анакина с Осокой через стометровую пропасть дока к тёмному проёму большого переходника разрушителя. Девушка стояла боком и, хотя с такого расстояния нельзя разобрать направление взгляда, я почему-то был уверен, что она то и дело смотрит в нашу сторону, лишь из вежливости делая вид, что слушает своего Учителя.