— А Анакин? Почему-то я его не чувствую.

— Улетел. Стыдно, наверное, стало, что делал-делал дело, а в финале так обмишурился.

— Да ты что? Он же меня спас, разоблачил Баррисс!

— Знаю, Падме рассказала. Но это не извиняет его за то, что он тебя не удержал. И не признал, что ты достойна быть джедаем.

— У него такое бывает, что поделаешь.

Праздничный стол у нас в тот день, всё же, состоялся, правда, не обед, а ужин. Осока, сбиваясь с пятого на десятое, не один раз пересказывала, как всё было с самого момента ареста, мы – как искали её, что называется, всем миром. Дорме, сидя в уголке на кресле, тихонько перебирала струны кветарры, совсем как дуэнья из старинного фильма в покоях госпожи.

— В общем, не знаю, что мне теперь делать, — повторила Осока для всех то, что сказала мне внизу. — Может быть, улететь куда-нибудь подальше? На дальнюю планету, где никого нет…

— А как же мы? — спросил я. — Как же… я?

— Ну, это ведь не навсегда, Алекс. На некоторое время. С тобой я, пожалуй, полетела бы, но тебе ещё учиться два года.

— Учёбу можно и отложить.

— Нет-нет, ещё чего не хватало! — Осока погрозила мне пальцем. — Специальность надо получить! Я уж лучше сама с собой разберусь. А к тому времени, как ты закончишь учёбу, я, глядишь, и вернусь.

Я покосился на Падме: что же ты молчишь, ну, не то она говорит, не то, скажи ей! Но кузина молчала. И, в общем-то, её можно было понять. Это не в Сенате о насущных проблемах всей Галактики вещать, в своей собственной семье всё намного сложнее. А вот Дорме, которая, как и я, с Осокой была явно не согласна, наверное, высказалась бы, да не позволял этикет. Кто она такая, чтобы вмешиваться в дела семьи? Всего лишь фрейлина. И Дорме поступила иначе. Ленивые аккорды стали громче, превратились в чёткий ритм, и девушка негромко, себе под нос, запела:

Осока ощутимо навострила уши, хотя их и не было видно под полосатым кожистым башлыком. И то сказать, текст баллады оказался удивительно к месту. Особенно следующий куплет:

Повтор первого куплета Осока уже подпевала фрейлине в голос, отбивая ритм пальцами по колену.

— Спасибо тебе, Дорме, — сказала она. — Встряхнула меня твоя песня. Теперь, кажется, я знаю, как поступить.

— И как же? — тут же спросила Рийо.

— Есть у меня одно интересное предложение. И лететь надо будет, и с пользой. Не бежать от всех, не прятаться под одеялом. Пожалуй, соглашусь…

Старый док в стороне от центров военной и гражданской жизни Корусанта был не примечателен ничем. Официально он давно не использовался по назначению и был превращён в склад. Со стороны входа именно так и казалось: насколько хватал глаз, цех был заставлен штабелями контейнеров и ящиков. Но стоило нырнуть в проход и сделать зигзаг, становилось видно, что штабеля – всего лишь тонкая стена, скрывающая пространство дока. Часть его занимали машины и механизмы для обслуживания кораблей, в гораздо меньшем количестве, чем в доках, где ремонтировались разрушители. С другой стороны у стены стояло несколько тяжёлых истребителей. Середина оставалась свободной, и через эту пустую площадку был прекрасно виден лежащий под сдвижной крышей центральной части исследовательский звездолёт. Он принадлежал к одной из недавних серий лёгких республиканских крейсеров, треугольный, как разрушитель, но гораздо меньше по размеру, и снабжённый сзади вынесенными на кронштейне тремя двигателями от быстроходного посольского фрегата. Сторонний наблюдатель, увидев небольшую группу существ возле переходника, должно быть, решил бы, что провожают дипломата или духовного лидера какой-нибудь отдалённой планеты, не входящей в Республику.