Екатерина Вильмонт. Со всей дури!
Одни руины
– Лада, деточка, послезавтра все это закончится. – Но это же еще надо пережить. – Переживешь, моя девочка. Если уж смерть Андрюшину пережила… – Мамочка, мы с ним неверующие были. Он бы этого всего не хотел. – Но его мать хочет. Она потеряла сына, единственного. И с этим нельзя не считаться. Ты еще молодая, тридцать два всего, еще найдешь свою любовь и замуж выйдешь, а матери что остается? Ты же умная, хорошая девочка. Ну, так принято. Потерпи. – Потерплю, – вздохнула я. – Потерплю. Но потом начну искать работу. – Конечно, только, прежде чем начать поиски, уезжай куда-нибудь из Москвы. – Зачем это? – страшно удивилась я. – А чтобы морщинки эти скорбные разгладились. – Мама! – Поверь, так лучше будет. Тут в соседнем доме твоя свекровь живет, и уж она непременно подметит любую улыбку. – Мамочка, если бы ты знала, как у меня все внутри болит… Я так любила Андрея… И он меня. Я считала, что вытащила в жизни счастливый билет… Так при чем тут морщинки? – Деточка, горе штука тяжелая. И оно никуда не денется, пока не притупится боль. Но траур носить уже не нужно. И ты уже думаешь о работе, о новой жизни, а начинать новую жизнь надо с улыбкой. Вот и поезжай куда-нибудь, где тебя никто не знает, и научись снова улыбаться. И еще – подумай о том, чтобы поменять квартиру. – Квартиру? – ужаснулась я. – Нет, я была здесь так счастлива… – Я заплакала. – Нет, ни за что! – Ну, как знаешь. Если надумаешь, Пашка тебе во всем поможет. Пашка – мой племянник, сын моей старшей сестры. Мы с ним друзья. – Да, и вот еще что… Не нужно ничего готовить. – Как? – ахнула я. – Я заказала пироги в «Штолле», капустные и мясные. Закуски Ксюша купит, у них рядом потрясающая кулинария, добавишь свежий огурчик в оливье, и дело с концом. А какой там студень, совершенно домашний. А ты только запечешь телятину для отвода глаз, – слегка улыбнулась мама. – Мария Афанасьевна будет довольна. И мы ей скажем, что это мы с Ксеней готовили. Эта мысль сперва показалась мне чуть ли не кощунственной, но мама ведь просто хотела облегчить мне столь нестерпимое для меня мероприятие. – Мамочка, а как мне… – только начала я. – Я знаю, что ты хочешь спросить. Как тебе избежать коллективного выезда на кладбище, да? – Да! – Вот что значит мама… – Позвони Марии Афанасьевне и скажи, что поедешь на кладбище рано утром, одна. – Она обидится. – Я поеду с ней. – Мама! – Я завтра сама ей позвоню и сама все скажу. – Господи, мамочка, что бы я без тебя делала. – Пользуйся, пока я жива. – Мама! – Ну прости, прости!
– Тетка, привет! Ты как? – Что ты спрашиваешь? Ясно же. |
