Со всеми присутствующими Рудин состоял в той или иной степени ни к чему не обязывающего знакомства – через Толхаева, разумеется. Хозяин дома – некто Руслан Саранов, владелец самого крутого ресторана в городе, загородного ипподрома и племенного завода, специализирующегося на разведении ахалтекинцев. С подачи Толхаева Сергей один раз уже оказывал ему услуги обонятельного характера – когда супруга заводчика потеряла на обширной территории усадьбы кольцо с бриллиантом. Точнее, услуги оказывал спаниель Джек, а Рудин присутствовал. Кольцо обнаружили спустя три минуты с момента начала поиска, хотя Саранов сильно сомневался – не верил, что собака сможет пронюхать железяку. С тех пор Саранов зауважал всех спаниелей, а заодно и Рудина.

Второй – Николай Улюмов, тутошний уголовный авторитет, глава бандитской группировки и лепший корень Саранова. О нем Рудин много слышал, но лично еще ни разу не имел счастья общаться – только со стороны наблюдал светлейшую персону.

Третий – какой то прокурорский, длинный тип с козлиной бородкой, зовут Витя, а фамилию Рудин запамятовал – то ли Манюшкин, то ли Панюшкин, в общем, крайне несерьезная фамилия. Прокурорский ходил в приятелях Григория Васильевича и разок посетил школу – желал познакомиться с процессом. С процессом Витя ознакомился самым непосредственным образом – имел неосторожность наступить на охраняемый Ингрид мячик, в результате чего своенравная ветеранша слегка цапнула мужика за то место, откуда ноги растут, и безмерно напугала.

Увидев Ингрид, неотлучной тенью ковылявшую в метре позади хозяина, прокурорский Витя болезненно поморщился и суетливо заворочался в плетеном кресле. Ветеранша уставилась на Витю, подозрительно фыркнула и, глухо заворчав, ткнулась в ногу хозяина носом, словно намекая: а вот тот, смотри – боится почему то! Может, драть его, пока не поздно? Раз боится, значит, виноват!

Рудин, изучивший за девять лет совместного существования значение каждого жеста своей воспитанницы, тут же внес коррективы: «Свой, Ингрид! Свой!» – и за руку поздоровался с каждым, показывая, что опасности от них ждать не следует. Ингрид разочарованно зевнула и легла у стола – жаль, неплохо было бы оттаскать этого Витю, испускающего явно ощутимые флюиды страха.

– Ты рассказал? – поинтересовался Саранов, адресуясь к Толхаеву.

– Как то недосуг было, – уклончиво пожал плечами Григорий Васильевич, присаживаясь за стол и жестом приглашая Рудина последовать своему примеру. – Я подумал: чего распинаться? Все равно ты будешь задачу ставить…

Саранов недовольно посмотрел на приятеля, развел руками и, подвинув Рудину корзину с фруктами, начал:

– В общем, Серый, ты в курсе последних заморочек – весь город болтает. А тут, ко всему прочему, еще одно… Ну, натурально – беда у нас… Мы знаем, что ты не из болтливых, умеешь держать язык за зубами. Потому от тебя не таимся. – Тут он на несколько секунд замолк и испытующе уставился на Рудина, словно стараясь уловить, проникся ли тот небывалой важностью момента. Сергей индифферентно пожал плечами и принялся смачно хрустеть яблоком – Ингрид тут же сократила дозволенную дистанцию и усиленно забила хвостом, капая слюной на брюки хозяина: яблоки были одной из ее нетипичных для собаки слабостей.

– Ты пока не заработала, – противным голосом сказал Рудин, отталкивая влажный нос. – А что за беда?

– Вот Николай Улюмов, наш общий друг, – Саранов указал на скорбно потупившего квадратную башку бандитского вожака. – Какие то козлы украли у него дочь, чтобы шантажировать, – требовали пол лимона баксов. Мы подняли всех своих на ноги, искали трое суток… Гхм… – тут он вновь замолк, деликатно кашлянул в кулак и украдкой глянул на Николая.