— Тандем? — окликнул его Марвин и вслед за Алексом посмотрел на лазурное небо.

— Хм-м-м?

— Будешь что-нибудь заказывать или как?

— Ну и денек! Разгулялась погодка!

— У нас каждый день так.

— Марвин, чем ты хочешь заниматься? — прохрипел Алекс и выкашлял чуть ли не лягушку.

— Чего-чего?

— Ну, кроме разноски молока. То есть чем ты хочешь вообще заниматься?

Марвин деланно простонал, как замученный нерадивыми студиозусами профессор, и хлопнул себя ладонью по лбу:

— Слушай сюда. Дурацкий твой вопрос — вот что. Мне и так фартит. Что будет, то будет. И все дела. Йогурт?

— Нет-нет… Немного молока.

Марвин недовольно хмыкнул и упер руки в бедра:

— Я, это, видел тебя в газете. Не хотел даже вспоминать, потому что все это меня не колышет. Своих тараканов хватает. Если все куда-то ломанулись, меня не трогает. Это наших дружбанов-негрипопусов жаба душит, чуть что у кого увидят. А я по жизни не такой. Но должен тебе заметить вот что. Сильно надеюсь, что планка твоих заказов подымется. И дело не в том, что ситуация изменилась. Хотя все равно в любом случае было бы кстати. — Марвин помрачнел. — Торговля есть торговля, брателло. Короче, я теперь с тобой церемониться не буду. Сам пойми: ну как не подсуетиться при таких твоих делах?

Алекс посмотрел на тележку Марвина за его спиной:

— Мне нужно будет по упаковке каждого молочного коктейля, несколько йогуртов, того странного итальянского сыра, который ты втюхивал мне в прошлый раз. Ну и еще, что, по-твоему, мне должно понравиться.

Марвин присвистнул:

— Вот это я понимаю! Возвращение блудного сына.

И он удалился по дорожке, прищелкивая пальцами.

Когда Алекс через несколько минут вернулся в дом с картонной коробкой, полной кисломолочных продуктов, перед ним забрезжил лучик надежды. Он толканул дверь за собой локтем. В коридоре стояла Эстер. В шелковом китайском халате нараспашку, всегда ждавшем ее здесь. Однако она тут же запахнула его полы да еще скрестила руки на груди.

— Вот ты где! — Он двинулся к ней, но она шагнула назад. У нее всегда все было написано на лице, и сейчас оно выдавало боль. Алекс кивнул на коробку: — Я сейчас, только вот ее положу.

Он прошел на кухню и положил картонку на стол. Когда обернулся, у дверей стояли уже две женщины.

— Как ты меня достал! — воскликнула Эстер. — Просто зла на тебя не хватает. Но сильнее всего я устала… Просто устала. Ты должен меня выслушать. И не перебивай, пока я не скажу все до конца. — Любимое Алексово угугуканье она сразу оборвала решительным жестом. — Полагаю, сначала тебе надо выслушать Китти. О’кей?

— Доброе утро, Алекс, — спокойно поздоровалась Китти. Она единственная из них троих была одета подобающим образом.

Алекс снова завел свое «у-уг», но Эстер сердито затрясла головой.

— Знаешь, с чего у меня началось сегодняшнее утро? — Китти развернула газету. — Я встала рано и чуть не наступила на тебя. А потом спустилась вниз и подняла с ковра эту газету. И прочитала свой собственный некролог. — Она слегка улыбнулась. — Веселенькое начало дня, не правда ли?

— Китти, я…

— И там среди всего прочего говорится, что в конце моей карьеры у меня начались легкие странности.