Он улыбнулся ей, едва не выронив изо рта плохо подогнанную вставную челюсть с зубами из веджвудского фарфора. У него ввалились щеки, когда он со щелчком, который подобно ружейному выстрелу эхом разнесся по аббатству, втянул челюсть назад. Эмма судорожно сглотнула в надежде, что катаракта значительно ослабила его зрение и он по ошибке примет ее гримасу отвращения за улыбку.

Высохшую фигуру жениха украшал полный набор регалий, соответствующий статусу лэрда и главы клана Хепбернов. Широкие складки пледа в черную и красную клетку почти поглотили его сгорбленные плечи. Сшитый к нему в пару килт открывал костлявые, словно пара дверных ручек из слоновой кости, колени. Между ног висел поношенный спорран, предписанная этикетом сумка-кошель, облезающая неровными пятнами, совсем как проплешины на его голове.

Старые сплетницы правы, строго напомнила себе Эмма. Этот человек — граф, необыкновенно влиятельное лицо, которое, по слухам, пользуется уважением равных себе по положению и благосклонным вниманием короля.

Принять сватовство графа — ее долг перед семьей и их быстро убывающим состоянием. В конце концов, ее отец не виноват, что его «наградили» кучей дочерей, а не осчастливили сыновьями, способными самим сколотить состояние в этом мире. То, что Эмма привлекла внимание графа Хепберна, оказалось для них всех невероятной удачей. Благодаря щедрым суммам графа ее отцу, матери и сестрам никогда больше не придется просыпаться от ужасающего стука кредиторов, барабанивших в дверь их полуразвалившегося дома, или дрожать от страха, что их отправят в работный дом.

Возможно, среди сестер Марлоу Эмма — самая хорошенькая, но она не настолько привлекательна, чтобы позволить себе отвергнуть такого знатного поклонника. Во время их утомительного путешествия в этот отдаленный уголок Шотландского нагорья мать Эммы с радостью во всех подробностях обсудила грядущую свадьбу. Когда они достигли холмистых предгорий и их взорам наконец предстал дом графа, ее сестры задохнулись от восхищения, не понимая, что их притворная зависть была для Эммы намного мучительнее откровенной жалости.

Невозможно было отрицать великолепие древнего замка, укрывшегося в тени величественной, покрытой снегом горы Бен-Невис. Этот замок много веков радушно принимал у себя лордов Хепберн и их жен. Когда этот день подойдет к концу, Эмма станет его хозяйкой и женой графа.

Она взглянула на своего жениха и с трудом сдержала гримасу, превратив ее в искреннюю улыбку. С тех пор как старик сумел рассмотреть Эмму в переполненном зале во время одного из последних балов сезона, для нее и для ее семьи он стал олицетворением доброты. Вместо того чтобы послать гонца от своего имени, он сам проехал весь путь до Ланкашира, чтобы увидеть ее и просить благословения ее отца.

Во время своих визитов он вел себя как настоящий джентльмен, ни разу не сделав пренебрежительного замечания в отношении их захудалой гостиной с потертым ковром, обдирающимися обоями и разномастной мебелью и ни разу не бросил презрительного взгляда на ее вышедшие из моды и сильно штопанные платья. Судя по его изысканному обаянию и любезному поведению, можно было бы подумать, что он пьет чай во дворце Карлтон-Хаус с принцем-регентом.

Он обращался с Эммой так, словно она уже была графиней, а не старшей дочерью разорившегося баронета. Старик никогда не приезжал с пустыми руками. За графом, отставая на один шаг, всегда следовал угрюмый лакей с ворохом подарков. Расписанные вручную веера, бисер и красочные модные журналы — для сестер Эммы, французское мыло с запахом лаванды и симпатичные отрезы муслина и кисеи — для ее матери, бутылки отличного шотландского виски — для ее отца и «Песни невинности» Уильяма Блейка в кожаном переплете или последний роман Фани Берни — для самой Эммы. Для графа с его средствами это были сущие безделушки, но такой роскоши в доме Эммы не было уже очень давно.