– В таком случае скажу «да»!

– Ну вот и прекрасно, потому что я тоже проголодалась.

И она с поистине молниеносной быстротою накрыла на стол. Они пообедали молча, ибо Элиза понимала, что ее гостю слишком хочется есть, чтобы он мог говорить за едой. Когда тарелки опустели, хозяйка сварила на старой жаровенке кофе.

– Элиза… – Огюст поднял на нее глаза и увидел на ее лице улыбку. – Чему ты улыбаешься, а?

– Тому, что у тебя опять румянец на щеках. Что ты хотел мне сказать?

– Я хотел спросить… Ты, когда я уеду, ведь не сразу забудешь меня?

Она пожала плечами:

– А ты бы как хотел?

– Я бы очень хотел, чтобы ты помнила меня хотя бы недолго. Только, ради Бога, ты поминай меня добром, хорошо?

Голос его стал так серьезен, а глаза так печальны, что улыбка пропала на лице Элизы. А он продолжал:

– Мне очень-очень важно, чтобы именно ты не держала на меня зла в сердце. Если ты вспомнишь меня иногда добрым словом, мне там будет легче. Понимаешь, я не знаю, что меня ждет, мне может быть очень трудно… Если ты благословишь меня, Элиза, я, наверное, сумею победить.

– Я благословляю тебя, Анри! – сказала она твердо, но, не выдержав, опустила глаза.

Огюст вздрогнул:

– Анри! Ты назвала меня Анри, как раньше… Так, значит… Значит, ты будешь за меня молиться, Элиза? Искренно, от всего сердца?

– А ты думаешь, все последнее время, все время, что мы не виделись, я не молилась за тебя? – В голосе ее был не упрек, а только одно удивление. – Я молилась, Анри. Искренно, от всего сердца.

Он опустил голову. В эту минуту у него так заколотилось сердце, что захотелось прижать его рукой, – казалось, оно собиралось пробить грудь изнутри. Надо было решиться. Сейчас или никогда, и, собравшись с духом, он проговорил:

– Элиза, а что, если бы я предложил тебе поехать со мною, а?

Тотчас он поднял глаза и увидел, как на миг изменилось выразительное Элизино лицо, по нему пронесся целый ураган чувств, но они сменяли друг друга так стремительно, что невозможно было за ними уследить.

– Поехать с тобою? – переспросила она. – Это в Петербург, да?

– Да, в Петербург.

– И ты мне это предлагаешь?

– Да. То есть я прошу тебя об этом! – поспешно добавил Огюст.

Она вдруг рассмеялась и по привычке звучно щелкнула пальцами.

– О-ля-ля! Это мне нравится! Люблю неожиданные предприятия! Я согласна, Анри.

– Ты согласна?! – не веря себе, прошептал Огюст.

– Я же сказала «да». В цирке я никому ничего не должна. Мне должны, но придется расстаться с небольшой суммой, хозяин не захочет отпускать меня и не выплатит мне расчета. Но кое-что у меня есть. Вот!

Она раскрыла висящий на стене шкафчик, вытащила оттуда круглую коробочку и из коробочки извлекла шелковый кошелек, который упал на стол с нежным звоном.

– Здесь почти сто франков.

– Сто! – Огюст печально усмехнулся. – А у меня только сорок семь. Ты в два с лишним раза богаче, Лиз…

– Но я дама, мне больше и нужно. Возьми кошелек. Не я же буду тратить в дороге деньги.

Он не знал, что еще сказать. Ее спокойная решимость, полное отсутствие сомнения вызвали у него смятение, он испугался:

– Лиз… Я еще не знаю даже, найду ли работу. Там может быть вначале очень трудно. Тебя это не пугает?

– Нет. – Она смотрела на него спокойным, ясным взглядом. – Я умею переносить все трудности.