Обвинение, брошенное г-ну Семере в том, что он раскрыл местонахождение спрятанной венгерской короны, было первоначально выдвинуто венским «Soldatenfreund», открыто признанным органом австрийской полиции, и этого вполне достаточно, чтобы доказать лживость подобного обвинения.

Не в обычаях полиции без достаточных оснований выдавать собственных сообщников, зато один из ее обычных приемов заключается в том, чтобы навлечь подозрение на невинного для сокрытия виновного. Едва ли можно предположить, что австрийская полиция пожертвовала бы столь видным и влиятельным человеком, как г-н Семере, раз уж ей удалось бы заручиться его сотрудничеством. Если секрет не был выболтан кем-нибудь из агентов Кошута (в чем нет ничего невероятного), то мне остается только заподозрить в этом предательстве графа К. Баттяни, ныне проживающего в Париже. Он был в числе очень немногих лиц, осведомленных о местонахождении спрятанной регалии, и он, единственный из них, обратился к венскому суду с просьбой об амнистии. Последний факт, как я полагаю, он отрицать не будет.

Британского главнокомандующего лорда Хардинга убедили взять назад свою отставку.

Что касается герцога Норфолка, то, по словам корреспондента «Dublin Evening Mail»,

«стало известно кое-что из придворных сплетен. Некий благородный герцог, временно занимающий некий пост при дворе и носящий самое высокое наследственное феодальное звание в государстве, якобы злоупотребил шампанским за столом королевы, в результате чего благороднейшим образом потерял равновесие, находясь в столовой, и вовлек в катастрофу Даже персону ее величества. Последствием этого досадного происшествия явилась отставка благородного герцога и назначение графа Спенсера на пост лорда-стюарда двора ее величества».

Г-н Садлер, маклер ирландской бригады, снова подал заявление об уходе с занимаемого им министерского поста, и лорд Абердин на этот раз принял его отставку. Положение г-на Садлера стало весьма затруднительным после сделанных перед ирландским судом разоблачений относительно скандальных махинаций, при помощи которых он умудрился пройти в парламент. Влияние «кабинета всех талантов» на ирландскую бригаду едва ли усилится после этого неприятного события.

Хлебные бунты, которые происходили в пятницу и субботу в Кредитоне в Девоншире, были своего рода народным ответом на те яркие описания процветания, которыми правительственные и фритредерские газеты сочли нужным развлекать своих читателей по случаю проводов 1853 года.

Как сообщают из Трапезунда газете «Patrie», когда русский поверенный в делах в Тегеране потребовал отставки двух пользовавшихся наибольшей популярностью министров персидского шаха, в народе начались волнения и командующий гвардией заявил, что не сможет отвечать за общественное спокойствие, если требование будет удовлетворено. Согласно этому сообщению, именно страх перед взрывом народного негодования против России заставил шаха возобновить сношения с английским поверенным в делах.

К огромному множеству уже преданных гласности дипломатических документов прибавилась еще нота, четырех держав от 12 декабря, врученная Порте сообща соответствующими послами в Константинополе, а также новый циркуляр г-на Друэн де Люиса, подписанный в Париже 30 декабря, к французским дипломатическим агентам. Внимательно вчитавшись в ноту четырех держав, можно понять, почему в Константинополе начались такие волнения, когда стало известно, что нота принята Портой, почему 21 декабря возникло повстанческое движение и почему турецкому министерству пришлось торжественно заявить, что возобновление мирных переговоров не повлечет за собой ни прекращения военных действий, ни их приостановки. В самом деле, ровно через девять дней после того, как сообщение о вероломной и трусливой синопской бойне достигло Константинополя и было встречено во всей Оттоманской империи единым воплем о мщении, четыре державы хладнокровно призывают — а послы Великобритании и Франции даже принуждают — Порту вступить в переговоры с царем на следующей основе: все прежние договоры будут возобновлены; фирманы, касающиеся религиозных привилегий, дарованные султаном

его христианским подданным, будут дополнены новыми гарантиями, предоставленными каждой из держав, а следовательно и царю; Порта назначит уполномоченного для заключения перемирия; она разрешит России построить в Иерусалиме церковь и больницу и обяжется перед державами (а следовательно, и перед царем) улучшить свою внутреннюю административную систему.