Здесь мы имеем решение всех упомянутых выше противоречий. Происхождение прибавочной стоимости (значительную часть которой составляет прибыль капиталиста) теперь стало совершенно ясным и простым. Стоимость рабочей силы оплачивается, но эта стоимость гораздо меньше той, которую капиталист в состоянии выколотить из рабочей силы; и эта разница, неоплаченный труд, как раз и образует долю капиталиста или, точнее говоря, класса капиталистов. Ибо даже та прибыль, которую хлопкоторговец в вышеприведенном примере выручил из хлопка, должна, если только не имело место повышение цен на хлопок, состоять из неоплаченного труда. Торговец продал свой товар фабриканту хлопчатобумажной ткани, который может выручить из своей продукции, помимо упомянутых 100 талеров, еще прибыль для себя и который, стало быть, делит с торговцем присвоенный неоплаченный труд. Именно на этот неоплаченный труд содержатся вообще все нетрудящиеся члены общества. Из него оплачиваются государственные и местные налоги, которые падают на класс капиталистов, земельная рента землевладельцев и т. д. На нем покоится весь существующий общественный строй.

С другой стороны, было бы нелепо предполагать, что неоплаченный труд возник лишь при современных отношениях, когда производство ведется, с одной стороны, капиталистами, с другой — наемными рабочими. Напротив. Угнетенный класс во все времена должен был доставлять неоплаченный труд. В течение весьма продолжительного времени, когда господствующей формой организации труда было рабство, рабы были принуждены работать гораздо больше, чем им это возмещалось в форме жизненных средств. При господстве крепостничества, вплоть до отмены барщинных повинностей крестьян, происходило то же самое; здесь разница между временем, в течение которого крестьянин работает для поддержания своего собственного существования, и прибавочным трудом на помещика обнаруживается даже осязательно, так как работа на помещика производится отдельно от работы на себя. Теперь изменилась форма, но существо дела осталось тем же; и до тех пор пока «часть общества обладает монополией на средства производства, работник, свободный или несвободный, должен присоединять к рабочему времени, необходимому для содержания его самого, излишнее рабочее время, чтобы произвести жизненные средства для собственника средств производства» (Маркс, стр. 202) [246].

II

В предыдущей статье мы видели, что каждый рабочий, нанятый капиталистом, выполняет двоякого рода труд. В течение одной части своего рабочего времени он возмещает выдаваемую ему капиталистом заработную плату, и эту часть труда Маркс называет необходимым трудом. Но после этого ему приходится продолжать работу, и в течение этого времени он производит для капиталиста прибавочную стоимость, значительную часть которой составляет прибыль. Эта часть труда называется прибавочным трудом.

Мы предполагаем, что рабочий три дня в неделю работает для возмещения своей заработной платы и три дня для производства прибавочной стоимости для капиталиста. Иначе говоря, это значит, что при ежедневном двенадцатичасовом труде он в течение шести часов отрабатывает свою заработную плату и шесть часов работает для производства прибавочной стоимости. Из недели можно выжать только шесть, а если включить и воскресенье, то семь рабочих дней, но из каждого отдельного дня можно выжать шесть, восемь, десять, двенадцать, пятнадцать и даже больше рабочих часов. Рабочий продает капиталисту за свою однодневную заработную плату один рабочий день. Но что такое рабочий день? Восемь часов или восемнадцать?

Капиталист заинтересован в том, чтобы сделать рабочий день возможно длиннее. Чем он длиннее, тем больше производится прибавочной стоимости. Верное чутье подсказывает рабочему, что каждый час труда, который он работает сверх возмещения заработной платы, у него незаконно отбирается; он чувствует на собственной шкуре, что значит работать чрезмерно длительное время.