Иные полагают, что русская империя может отдать Польше по крайней мере Литву. «Нет». Соседство «Москвы» и Польши по необходимости поведет польский патриотизм к завоеванию прибалтийских провинций и Украины. Довольно освободить только нынешнее Царство Польское, и Варшава тотчас соединится с Вильно, Гродно, «Минском», Киевом, не говоря уже о Подолии и Волыни. Поляки такой беспокойный народ, что им нельзя оставить ни одного местечка свободным; оно сейчас же станет центром постоянной конспирации. В 1841 г. оставался один вольный город Краков, и Краков сделался центром общереволюционного сопротивления. Российская империя может продолжать свое существование только при условии «душить» Польшу по муравьевской системе… Народ русский не имеет ничего общего с русской империей, интересы их противоположны.

По этому поводу Бакунин выдвигает следующее положение, бессмысленное с точки зрения его собственной системы : „Как скоро империя русская рушится, и народы великорусский, малорусский, белорусский и другие восстановят свою свободу, для них не «страшны» будут честолюбивые замыслы польских «государственных» патриотов“ (comment donc! [еще бы! Ред.]); „они могут быть убийственны только для империи” (стр. 111). Поэтому царь добровольно никогда не согласится отпустить на волю ни малейшей части Польши. „А не освободив поляков, может ли он призвать к бунту славян?” (стр. 104—111).

А во времена Николая путь панславизма еще обещал больше выгод, чем в настоящее время. Тогда можно было еще рассчитывать на восстание мадьяр и итальянцев против Австрии. Теперь же Италия осталась бы, вероятно, нейтральней, так как Австрия теперь (в таком случае) добровольно отдала бы ей немногие итальянские земли, которыми она еще владеет. Мадьяры, с учетом их собственных «государственных» [У Бакунина: «господствующих». Ред.] отношений к славянам, со всей страстью приняли бы сторону немцев против России. Русский император мог бы только рассчитывать на содействие более или менее деятельное со стороны австрийских славян; если бы он хотел поднять и турецких, то новый враг — Англия. Но в Австрийской империи только 17 миллионов славян; за вычетом 5 миллионов на Галицию, где поляки парализовали бы русин, остается 12 миллионов, за исключением еще тех, которые завербованы в австрийское войско и по обычаю всякого войска стали бы драться, против кого начальство прикажет.

Эти 12 миллионов у Бакунина все — исключительно мужчины и притом взрослые.

Они не сосредоточены в одном или нескольких пунктах, а разбросаны по всему пространству Австрийской империи, говорят на весьма различных диалектах [У Бакунина: «наречиях». Ред.], перемешаны с немцами, мадьярами, итальянцами, румынами. „Этого очень много, чтобы держать в постоянной тревоге австрийское правительство и вообще немцев, но слишком мало, чтобы доставить русским войскам серьезную опору против соединенных сил прусской Германии и Австрии“. Русское правительство это знает и не думает вести панславистскую войну против Австрии, которая необходимо превратилась бы в войну против целой Германии. Однако посредством своих агентом оно ведет настоящую панславистскую пропаганду в австрийских владениях. Для него полезно иметь таких слепых и т. д. приверженцев во всех австрийских областях. „Это парализует, связывает, беспокоит австрийское правительство и усиливает влияние России не только на Австрию, но на целую Германию. Императорская Россия возбуждает австрийских славян против мадьяр и немцев, очень хорошо зная, что в конце концов предаст их в руки немцев и мадьяр“ (стр. 112—113).

На западном панславистском пути России придется воевать со всеми немцами, прусскими и австрийскими, с мадьярами и с поляками. Способна ли Россия в войне наступательной, какую ей пришлось бы вести ввиду мнимого освобождения славян, справиться хотя с одной только прусской Германией? Русский народ нисколько не будет заинтересован в войне, подобно тому, как народы вообще не интересуются чисто политическими правительственными войнами; исключением в новейшей истории был только Наполеон I, который, однако, считался продолжателем революции; а по существу — единственным исключением была последняя прусская война против Второй империи.