Эти огромные земельные владения обрабатывались частью несвободными, частью также и свободными держателями церкви. Из несвободных рабы (servi), как лица неправоспособные, первоначально обязаны были своим господам повинностями, размеры которых не были установлены, но, по-видимому, и для поселенцев-рабов вскоре была установлена обычаем определенная мера платежей и работ. Наоборот, повинности обоих других несвободных классов, колонов и литов (относительно различий в их правовом положении в ту эпоху нет сведений), были твердо установлены и заключались в определенных ручных работах и барщине с упряжкой, а также в определенной доле дохода с земли. Это были отношения зависимости, сохранившиеся с давних пор. Напротив, то, что свободные люди сидели не на общинной и не на своей собственной земле, а на какой-то другой, было для германцев чем-то новым. Правда, в Галлии и вообще в области действия римского права германцы достаточно часто встречали свободных римлян в качестве арендаторов; но они при занятии территории позаботились о том, чтобы им самим не приходилось превращаться в арендаторов и можно было сидеть на своей собственной земле. Следовательно, прежде чем свободные франки могли сделаться чьими-либо держателями, они должны были каким-нибудь образом потерять аллод, полученный ими при занятии территории, должен был образоваться особый класс безземельных свободных франков.

Этот класс стал образовываться вследствие начинавшейся концентрации землевладения, вследствие тех же причин, которые вызвали самую концентрацию; это были, с одной стороны, гражданские войны и конфискации имуществ, а с другой стороны, уступки земель церкви, вынужденные большей частью давлением обстоятельств и стремлением к безопасности. А церковь нашла скоро еще особый способ поощрять такие уступки, предоставляя дарителю за оброк право пользования не только его собственной землей, но сверх того еще и участком церковной земли. Эти дарения происходили в двоякой форме. Или даритель получал в пожизненное пользование свое владение, так что оно переходило в собственность церкви только после его смерти (donatio post obitum); в этом случае было в обычае, а позднее было точно установлено королевскими капитуляриями, что даритель получал от церкви в пользование за чинш вдвое больше земли, чем он дарил. Или же дарение немедленно вступало в силу (cessio a die praesente), и тогда даритель получал от церкви в пользование за чинш сверх его собственного владения еще втрое больше церковной земли на основании выданного церковью документа, так называемого прекария, передававшего эти земельные участки дарителю большей частью пожизненно, но иногда также и на более или менее продолжительный срок. После того как образовался класс безземельных свободных людей, многие из них также вступали в подобные отношения; пожалованные им прекарии, по-видимому, вначале выдавались большей частью на 5 лет, но и для таких случаев вскоре сделались пожизненными.

Конечно, не приходится сомневаться в том, что уже во времена Меровингов на землях светских магнатов создались совершенно такие же отношения, как и на церковных землях, что, следовательно, также и там наряду с несвободными были посажены на оброк и свободные держатели. Их, должно быть, даже при Карле Мартелле было уже очень много, потому что в противном случае начатый им и завершенный его сыном и внуком переворот в аграрных отношениях оставался бы, по крайней мере, в одном отношении совершенно необъяснимым.

Этот переворот в основе своей покоится на двух новых установлениях. Во-первых, для того чтобы прочнее привязать магнатов государства к короне, им, как правило, коронных земель больше не дарили, а предоставляли в пожизненное пользование в качестве «бенефиция» на определенных условиях, под страхом отнятия бенефиция за несоблюдение условий.