Пока движение, как мы говорили, находилось в младенческом состоянии, все это отлично удавалось. Громадное большинство итальянских городов все еще стоит до известной степени вне мировых сношений, которые известны им лишь в форме посещений иностранцев. Эти города снабжают окрестных крестьян изделиями ремесленного производства и посредничают в продаже сельскохозяйственных продуктов в более широком масштабе; кроме того, в них живет владеющее землей дворянство, проедая там свою ренту; наконец, множество иностранцев везут туда свои деньги. В этих городах оппозиционные элементы немногочисленны, весьма мало развиты и к тому же сильно разводнены людьми без систематических или постоянных занятий, чему благоприятствуют сношения с иностранцами и мягкий климат. Здесь раньше всего нашла себе благодарную почву ультрареволюционная фраза, тихо нашептывавшая о кинжале и яде. Но в Италии есть и промышленные города, главным образом на севере; и как только движение пустило корни среди подлинно пролетарских масс этих городов — такая недоброкачественная пища не могла уж более удовлетворять, и эти рабочие уже не могли допустить, чтобы их и впредь опекали те неудачливые молодые буржуа, которые бросились к социализму потому, что, по словам Бакунина, их «карьера уперлась в тупик».

Так оно и случилось. Недовольство рабочих Северной Италии воспрещением всякой политической деятельности, т. е.

всякой настоящей деятельности, выходящей за границы пустой болтовни и заговорщичества, росло с каждым днем. Избирательные победы немцев в 1874 г. и достигнутый ими результат — объединение германских социалистов — были небезызвестны и в Италии. Элементы, вышедшие из старого республиканского движения и лишь против воли подчинявшиеся «анархистскому» визгу, стали все чаще и чаще пользоваться случаем подчеркнуть необходимость политической борьбы и дали выражение пробуждавшейся оппозиции в газете «La Plebe». Эта еженедельная газета, в первые годы своего существования республиканская, вскоре примкнула к социалистическому движению и, насколько это было возможно, держалась подальше от всякого «анархистского» сектантства. Когда наконец в Северной Италии рабочие массы переросли своих назойливых руководителей и вместо фантастического создали настоящее движение, они нашли в «La Plebe» орган, охотно публиковавший время от времени еретические намеки о необходимости политической борьбы.

Будь еще жив Бакунин, он вступил бы в борьбу с этой ересью своим привычным способом. Он приписал бы людям, сотрудничающим в «La Plebe», «авторитаризм», жажду власти, честолюбие и т. д., поднял бы против них всяческие мелкие личные обвинения и повторял бы это снова и снова через все органы Альянса в Швейцарии, в Италии, в Испании. Лишь во вторую очередь указал бы он затем на то, что все эти прегрешения — только неизбежное следствие первородного смертного греха: еретического признания политической деятельности, ибо политическая деятельность предполагает признание государства, государство же есть олицетворение авторитаризма, господства, и, следовательно, каждый, кто добивается политической деятельности рабочего класса, должен последовательно добиваться политической власти для себя самого, а стало быть, он враг рабочего класса и — забросайте его камнями! Этим методом, заимствованным у блаженной памяти Максимилиана Робеспьера, Бакунин владел в совершенстве, но только слишком злоупотреблял им и пользовался им слишком однообразно.