Но, господа, этим далеко ещё не исчерпываются все последствия свободной конкуренции. Так как каждый производит и потребляет на свой собственный страх и риск, не особенно беспокоясь о том, что производят и потребляют другие, то очень скоро должно неизбежно наступить вопиющее несоответствие между производством и потреблением. Так как современное общество доверяет распределение произведённых товаров купцам, спекулянтам и лавочникам, из которых каждый опять-таки имеет в виду только свою собственную выгоду, то — не говоря уже о том, что неимущий лишён возможности приобрести необходимую ему долю этих товаров, — в распределении продуктов наступает такое же несоответствие. Как может фабрикант установить, какое количество его изделий требуется на том или ином рынке? И даже если бы он мог это установить, то как ему узнать, какое количество послано на каждый из этих рынков его конкурентами? Как может он, по большей части даже совершенно не знающий, куда пойдёт только что произведённый им товар, как может он ещё знать, какое количество доставят его заграничные конкуренты на каждый данный рынок? Обо всём этом он ничего не знает, он производит наугад, подобно своим конкурентам, и утешается тем, что и другие должны поступать так же. Ему нечем руководствоваться, кроме вечно колеблющегося уровня цен, которые в тот момент, когда он отправляет свой товар, уже совершенно но соответствуют на отдалённых рынках ценам, сообщённым ему раньше в письме; а к моменту прибытия туда товара, цены опять изменились в сравнении с моментом отправки. При такой беспорядочности производства вполне естественно, что в торговле на каждом шагу наступает застой, который, конечно, бывает тем значительнее, чем более развиты промышленность и торговля страны. Страна самой развитой промышленности, Англия, даёт нам поэтому здесь наиболее яркие примеры. Вследствие развития торговли, вследствие большого числа спекулянтов и комиссионеров, которые здесь вторглись между производящими фабрикантами и действительными потребителями, английскому фабриканту бывает ещё труднее, чем немецкому, хоть что-нибудь узнать о соотношении между наличными запасами и производством, с одной стороны, и потреблением, — с другой; к тому же он снабжает почти все рынки в мире, он почти никогда не знает, куда идёт его товар, и потому, при огромной производительной мощи английской промышленности, очень часто бывает, что все рынки вдруг оказываются переполненными. Торговля приостанавливается, фабрики работают половину времени или совсем не работают, начинается ряд банкротств, запасы приходится продавать по смехотворно низким ценам, и значительная часть старательно накопленного капитала снова теряется в результате такого торгового кризиса. В Англии можно было наблюдать целый ряд таких торговых кризисов с начала этого столетия, а за последние двадцать лет они повторяются через каждые пять или шесть лет. Большинство из вас, господа, вероятно, ещё хорошо помнят последние кризисы 1837 и 1842 года. Если бы наша промышленность была так же развита, наш сбыт так же широко разветвлён, как промышленность и торговля Англии, то и мы переживали бы такие же последствия; однако теперь у нас действие конкуренции в промышленности и в торговле проявляется в виде всеобщей длительной депрессии во всех отраслях промышленности, в виде злополучного среднего состояния между определённым процветанием и полным упадком, в виде состояния некоего застоя, т. е. неподвижности.

В чём же действительная причина такого тяжёлого положения? Чем вызывается разорение мелкой буржуазии, резкий контраст между богатством и бедностью, застой в торговле и проистекающее отсюда расточение капитала? Не чем иным, как разобщённостью интересов. Мы все трудимся, преследуя только свою собственную выгоду, не заботясь о благе других, а между тем это ведь очевидная, сама собой понятная истина, что интерес, благо, счастье каждого в отдельности неразрывно связаны с благом остальных людей. Мы все должны согласиться с тем, что не можем обойтись без своих собратьев, что простой интерес приковывает всех нас друг к другу, и всё же мы своими действиями попираем эту истину и строим наше общество так, как будто наши интересы не только не совпадают, но прямо противоположны друг другу.