|
«ОГРАНИЧЕННЫЙ ПАПАША КАБЕ» И ГОСПОДИН ГРЮН
Господин Грюн заканчивает свой экскурс о школе Фурье и о г-не Ребо следующими словами: «Я хочу пробудить у организаторов труда сознание их сущности, я хочу показать им исторически, откуда они происходят… этим ублюдкам… которые не породили ни малейшей мысли из самих себя. А впоследствии я, может быть, буду иметь случай расправиться с г-ном Ребо, и не только с г-ном Ребо, но и с Жеем. В сущности говоря, первый не так уж плох, он только глуп; второй же более чем глуп — он учён. Итак» (стр. 260). Гладиаторская поза, которую принимает господин Грюн, его угрозы по адресу Ребо, его презрение к учёности, его громкие обещания — всё это верные признаки того, что он готовится вершить великие дела. Обладая полным «сознанием его сущности», мы догадались по этим симптомам, что господин Грюн подготовляет здесь один из самых чудовищных плагиатов. Для того, кто уразумел его тактику, его базарная крикливость теряет свой невинный характер и всегда оказывается делом хитрого расчёта. «Итак»: Следует глава с заголовком: «Организация труда!» «Где зародилась эта мысль? — Во Франции. — Но как?» Опять подзаголовок: «Ретроспективный взгляд на XVIII век». «Где зародилась эта» глава господина Грюна? — «Во Франции. — Но как?» Это читатель сейчас узнает. Напомним ещё раз читателю, что господин Грюн собирается здесь будить у французских организаторов труда сознание их сущности при помощи основательной, выдержанной в немецком духе, исторической демонстрации. Итак: Когда господин Грюн заметил, — а заметил он это уже давно, — что Кабе «ограничен» и что его «миссия давно уже завершена», то это не означало, что «всё, естественно, пришло к концу». Наоборот, он возложил на Кабе новую миссию — с помощью нескольких произвольно выхваченных цитат создать французский «фон» для грюновской немецкой истории социалистического движения XVIII века. С чего он начинает? — С «производительного» чтения. Кабе в XII и XIII главах своего «Путешествия в Икарию» приводит довольно беспорядочно мнения новых и старых авторитетов в пользу коммунизма. Он отнюдь не задаётся целью дать картину целого исторического движения. Коммунизм представляется французскому буржуа какой-то подозрительной особой. Хорошо, говорит Кабе, я приведу Вам свидетельства почтеннейших людей всех эпох, благоприятно высказывающихся о характере моего клиента; и Кабе поступает, как адвокат. Даже свидетельства, неблагоприятные для его клиента, он превращает в благоприятные. От адвокатской речи не приходится требовать исторической правды. Если какой-нибудь знаменитый человек случайно обронил слово против денег, против неравенства, богатства, против социальных недугов, то Кабе подхватывает это слово, просит повторить его, делает из него символ веры данного лица, печатает его, хлопает в ладоши и с ироническим добродушием обращается к своему раздосадованному буржуа: «Послушайте, послушайте, разве он не был коммунистом?» Он не пропускает никого — ни Монтескьё, ни Сиейеса, ни Ламартина, ни даже Гизо; все — коммунисты malgre eux. Voila mon Communiste tout trouve! Господин Грюн в припадке своего производительного настроения погружается в чтение цитат, собранных Кабе для характеристики XVIII века; ни на минуту не допускает он сомнения в правильности всего этого, он преподносит читателю свою фантазию о мистической связи между писателями, случайно встретившимися у Кабе на одной странице, и всю эту мешанину он поливает младогермански-беллетристическим соусом, окрестив её вышеуказанным заглавием. Итак:
_ Господин Грюн. |
