Ну а считаешь ли ты философию только прекрасным делом или же еще и благим? — спросил я.
И очень даже благим,— отвечал он.
А только ли в философии усматриваешь ты эту особенность, или другие предметы ею также, по-твоему, обладают? Например, любовь к телесным упражнениям кажется ли тебе не только прекрасным делом, но и благим? Или же нет?
А он ответил весьма насмешливо и двусмысленно:
— Для моего соперника пусть будет сказано, что я не считаю любовь к гимнастике ни тем ни другим; с тобой же, Сократ, я согласен, что она и хороша и пре-
е красна. И я полагаю, что это верно.
Тогда я его спросил:
— Значит, и в области телесных упражнений ты считаешь многоделанье любовью к гимнастике?
И он ответил:
— Конечно же, подобно тому как в области философствования я считаю любовью к мудрости многознание 7.
Я спросил:
Ты полагаешь, любители телесных упражнений стремятся не к тому, что сделает их тело крепким?
Нет, именно к этому,— отвечал он.
— Значит, великими трудами достигается здоровое состояние тела? — спросил я.
134 — Да каким же образом,— возразил он,— может любое тело хорошо себя чувствовать без больших трудов?
Тут мне показалось, что любитель гимнастики задет за живое и готов мне помочь своей опытностью в этом искусстве. Тогда я его спросил:
Что же ты тут перед нами молчишь, драгоценнейший мой, когда вот он держит подобные речи? Кажется ли тебе, что люди поддерживают бодрость в своем теле путем больших трудов или умеренных?
Я ведь, мой Сократ,— отвечал он,— полагал, будто, как говорит пословица, и свинье ясно, что умеренные труды приводят тело в здоровое состояние; как же могут они не помочь мужчине, страдающему бессон-
b ницей, худому, шея которого не знала ярма и который совсем истощен заботами?
При этих его словах мальчики пришли в восторг и рассмеялись, а тот, другой, покраснел.
Тут я сказал:
406
—Значит, ты сразу признаёшь, что не большие и не малые труды делают тела людей крепкими, но лишь умеренные? Или ты отстаиваешь свое мнение против нас обоих?
А он в ответ:
С ним я бы весьма охотно сразился, и я отлично с
знаю, что вполне оказался бы в силах поддержать свое допущение, и даже более слабое, чем это (ведь он — человек ничтожный), но с тобой я не должен ввязываться в спор — это противоречило бы здравому смыслу — и потому соглашаюсь, что не большие, но умеренные упражнения дают людям хорошее самочувствие.
Ну а питание? Должно оно быть умеренным или обильным? — спросил я.
Он согласился, что и питание должно быть умеренным.
Далее я побуждал его признать, что и все осталь- d
ное, касающееся тела, наиболее полезно, если оно умеренно, а не велико и не мало. И он согласился с тем, что полезно умеренное.
Ну а относительно души что ты скажешь? Содействует ее пользе всё умеренное или, наоборот, лишенное меры? 8
Умеренное,— отвечал он.
Но разве науки не находятся в числе того, что помогает душе?
Он это подтвердил.
—Но значит и науки помогают в умеренном количестве, а не в большом?
Он со мной согласился.
—А кому было бы правильно задать вопрос, какое е
питание и какие труды считаются умеренными для тела?
Мы все трое сошлись на том, что вопрос этот надо задать врачу и учителю гимнастики.
—Ну а в деле посева семян кто должен определить умеренность?
Мы согласились, что земледелец.
—А относительно семян наук, которые мы хотели бы посеять в душе человека, кого надо спросить с полным правом, сколько и какие из них умеренны?
Однако тут мы все преисполнились замешательства. 135
Я же в шутку спросил их:
—Хотите ли, пока мы в таком затруднении, зададим вопрос этим мальчикам? Или же нам это неудобно, подобно тому как у Гомера женихи Пенелопы не считали
407
возможным, чтобы кто-то другой, кроме них, натянул Одиссеев лук?
Но поскольку мне показалось, что они растерялись перед необходимостью отвечать, я попытался пойти другим путем и спросил:
— Так какие же мы назовем по догадке науки, кои следует преимущественно изучать тому, кто занимается философией, раз уж ему не нужны ни все науки, ни даже многие?
b Тогда тот из двоих, кто был более умудрен, ответил:
Самые прекрасные и подобающие из наук — те, благодаря которым может быть достигнута высшая слава в области философии; а эта высшая слава приходит к тому, кто считает нужным приобрести опыт во всех видах мастерства; если же он так не считает, он
должен изучить возможно большее число благородных искусств из тех, какие подобает знать свободным людям и какие относятся к понятливости, а не к ручному труду. |