— Приветствую Вас, Милана Лисовская, отныне Морруа, первая женщина клана Морруа и хозяйка этого дома. Теперь это Ваш дом, и мы искренне рады этому факту, он слишком долго стоял без хозяйки.

Тьерри нахмурился, глядя на улыбающегося мне мужчину.

— Милана, это мой троюродный кузен, и его зовут Рене Жан Поль Морруа. Жаловать и любить его не прошу. Более того, запрещаю.

И так странно посмотрел на Рене, улыбка которого завяла на корню, и он поспешно направился встречать остальных. Оглянувшись назад, я заметила, что Рене, Жак, Поль и остальные с тревогой смотрят в спину Тьерри. Не понимая причины их нервозности, я крепче сжала его руку, чуть привалившись к нему всем телом. Я устала, очень сильно устала. Но странное дело, устала я-человек, а я волчица хотела немного размяться и побегать. Она тоже устала, но свою усталость хотела ликвидировать другим способом. Заметив мое состояние, Тьерри проводил меня на второй этаж в роскошные апартаменты. Огромная спальня, гардеробная и ванные комнаты поражали своими размерами, изящной, старинной мебелью, красотой интерьера, а главное, количеством нарядов и обуви в гардеробе. Заметив мой недоуменный взгляд, мне пояснили.

— Как только мы вычислили тебя после того, как ты исчезла в Берлине и объявилась в Москве, мы выяснили твои размеры, привычки, пристрастия и заранее подготовили все необходимое на первое время. Пока ты сама не захочешь заняться шопингом.

Он снова стоял и смотрел на меня, ожидая моей реакции, которая не заставила себя ждать:

— Тут шмоток накуплено столько, что с шопингом можно не торопиться лет этак десять.

— Милана, я прожил больше тысячи лет и за это время успел собрать так много всего, что ты спокойно можешь купить себе какую-нибудь страну ради развлечения, а уж про вещи я вообще молчу.

Открыв рот, я смотрела на едва наметившуюся улыбку на его лице и тоже неуверенно улыбнулась. Но все-таки ехидно заметила:

— Да куда уж мне с моими двадцатью пятью против твоей тысячи.

Улыбка пропала, словно дымка тумана, и в его глазах появилась грусть.

— Малышка, тебя это так беспокоит?

Я отрицательно покачала головой.

— Когда смотришь на вас, веров, то возраст — это последнее, о чем задумываешься. А глядя на тебя, видишь сильного мужчину, не тысячелетнего оборотня.

Смутившись от собственной откровенности, я пошла смотреть свои апартаменты. Выглянув в окно и увидев лес, попросила, сомневаясь в правильности того, что делаю:

— Я бы хотела немного размяться в лесу. Хмм… Ну ты меня, надеюсь, понимаешь, как! Она очень хочет побегать, ноги размять.

Кивнув и достав халат, направился к двери, взглядом приглашая меня за собой. Возле черного входа он начал раздеваться, а я снова смутилась, не зная, что делать. Раздеваться мне было стыдно, а наблюдать за ним — еще хуже. Он уже снял платок и рубашку, а я, замерев, смотрела на покрытую старыми рубцами и ожогами кожу на спине, плечах и руках. Неприятно мне не было, потому что идеально развитое мускулистое тело поражало своей мощью и своеобразной мужской красотой. А шрамы? В конце концов не зря же люди говорят, что шрамы только украшают мужчину.

Снова забыв про челюсть, я жадно рассматривала его голый торс и только через минуту поняла, что он с таким же интересом следит за моей реакцией на его шрамы. Покраснев, сглотнув и потоптавшись под его немигающим взглядом, я решительно подошла к нему и, прилагая титанические усилия, развернула его спиной к себе. Потом быстро раздевшись, обратилась к Милке, отключившись от окружающей действительности.

Через секунду мы с ней слились в единое целое, и она, снова практически захватив мое сознание, ринулась к лесу, радостно повизгивая. Услышав позади себя сопение и обернувшись, увидела черного волка, шерсть которого местами была словно покрыта сединой, словно ожоги на теле человека.