Янина Логвин. Сокол и чижИскры молодежной романтики – 1
Глава 1
— М-да, не повезло тебе, Фанька, — сказала Ульяна, и я грустно выдохнула в чашку, лениво ковыряя ложкой дешевый чайный пакетик. — Ага, вот уж точно. Хоть застрелись! Мы сидели с лучшей подругой в шумной университетской столовой главного учебного корпуса и обсуждали последние события моей сложной студенческой жизни. Еще вчера все в ней складывалось вполне себе благополучно. Училась я хорошо, подрабатывала, все два с половиной года учебы на экономическом факультете снимала восьмиметровую комнатушку у бабы Моти, и вот сегодня утром в одночасье моя упорядоченная жизнь вдруг обрушилась в тартарары. А все потому, что рано поутру эта самая баба Мотя вломилась в мою комнату как испуганный бегемот и сдавленным голосом пропищала — держась рукой за сердце и вращая за стеклами очков по-рыбьи выпученными глазами: — Анфиска! Быстро собрала вещи и дуй отседова на все четыре стороны! Чтоб и духу твоего не было на моем пороге! Можешь даже в этом месяце за комнату не платить, во как! Сказать, что я удивилась — ничего не сказать. Платила я хозяйке исправно (спасибо маме с папой, помогали дочурке чем могли), гулянок не устраивала, парней не водила… Звали старушку Матильда Ивановна, была она женщиной опрятной, продвинутой, с собственным ноутбуком, наушниками и трехлетним аккаунтом в соцсетях. Любила смотреть турецкие сериалы и уроки вязания, печь пироги. В общем, жили мы буквально душа в душу, а тут такое… — Д-доброе утро, Матильда Иванна. А что случилось-то? Чего вы меня гоните? Я оторвала голову от подушки, сдула со лба упавшую на глаза челку и утерла кулаком слюнявую щеку. Все-таки зубрежка макроэкономики до четырех утра срубает человека с ног похлеще снотворного! Потные ладошки бабы Моти тут же с хлопком легли на необъятную грудь. — Я-то?! Бог с тобой, девонька! Я тебя не гоню. Я тебя, можно сказать, от душегуба спасаю! — В смысле? — пришлось все же сесть на кровати и выпростать ноги из-под одеяла. — Какого еще душегуба? — Я старательно протерла кулачками глаза. — Да племянничка родного! Век бы его, ирода, не видать. Сегодня аккурат освободился. Двенадцать лет, ворюга проклятый, за решеткой за разбой оттрубил, на волю вышел и сразу ко мне намылился. Хорошо хоть позвонил! Встречайте, мол, тетушка, на вольные хлеба! Одна ты у меня кровиночка осталась на всем белом свете!.. Все, Фанька! — глаза бабы Моти за толстыми стеклами очков стали еще больше прежнего. — Уже едет сюда! — А-а-а! — закричала я. — А-а-а! — подхватила Матильда Ивановна и охваченная чувством глубокого сожаления крепко чмокнула меня в лоб (хоть бы синяк не остался!). — Не поминай старуху лихим словом, детка, — сказала, всхлипнув. — Чем смогла, помогла. И предложила, пуская тонкую слезу. — Ты давай сумки живенько собери, вместе в гараж оттащим. Ключ я тебе дам. Как квартирку себе найдешь — так и свезешь вещички. А ключик после в почтовый ящик брось. И чтоб сюда ко мне ни ногой, поняла?! Не дай бог попадешься злыдню на глаза — не вырвешсии-и-и… — Вот такие дела, Ульяш, — я снова хлюпнула носом и посмотрела на пирожок. Пить не хотелось, есть тоже, и пирожок с капустой казался черствым и невкусным. — Да-а, ни к черту дела, прямо скажем, — вздохнула подруга, подпирая щеку кулаком. — Слушай, Фань, а может попробовать в общагу устроиться? — предложила. — Ты же студентка и как-никак иногородняя. Должны же они войти в положение. — Да ходила я. |
