— Хочешь выпить? — спросила меотянка. — Не очень хорошее вино, но греет.

Лучник кивнул. Его уже несколько минут поколачивал легкий озноб.

Бреселида разлила вино из бурдюка в две деревянные чашки, лежавшие у нее в гарете вместе с запасными наконечниками для стрел.

— Действительно, пойло. — Аполлон отхлебнул еще пару глотков. — Если б ты знала какие вина делают у меня на родине.

Всадница хмыкнула.

— Прекрасные вина! Я люблю все прекрасное. — пояснил Феб. — Смотреть на прекрасное, слушать. Я хотел бы, чтоб оно оказалось там, внутри меня, заполнило целиком, и я смог передавать его другим, как Геката своих змей…

Бог осушил деревянную чашку.

— Поговорим о твоих делах. — его лицо стало суровым. — Ты сегодня приняла на себя очень тяжелое проклятье. Убив змея, ты оскорбила Гекату, и она будет следовать за тобой. — Феб усмехнулся. — Правда, она теперь не так проворна, как когда я был ее мстителем. Но все же… тебе не позавидуешь.

Бреселида молчала, медленно осознавая опасность, в которой оказалась.

— Я знаю, о чем говорю. — заверил ее Светоносный. — Я был первым, кто воспротивился власти Великой Матери, убив Пифона, и до конца изведал ее гнев.

— Что она тебе сделала?

Испуг всадницы позабавил Аполлона.

— Меня девушки не любят. — рассмеялся он. — Нет, честно. С тех пор, как отрезало. Когда я был убийцей, их это не пугало. А теперь бегают, как от чумы. Даже обидно.

«Ты и есть чума», — подумала Бреселида.

— Не очень-то вежливо с твоей стороны. И Дафна, и Хлоя…

— Так тебя не любят нимфы, а не девушки. — поймала его на слове меотянка. — А нимфы служат Триединой.

— Все женщины служат Триединой, — отмахнулся Феб, — Хотя ты права… — он задумался. — А ты умная девочка.

— Еще бы. — хмыкнула всадница.

Аполлон прищурился. У него, как и у всех богов, было двойное зрение, и теперь он видел Бриселиду не только такой, какой она была. Но и такой, какой должна была стать, если бы нити ее судьбы не были грубо оборваны.

— Э-э, — протянул гипербореец, — да ты и так меченая.

Меотянка напряглась.

— Как ты узнал?

— У тебя на лбу написано. — он легонько щелкнул ее кончиками пальцев по носу. — Не надо было бегать от богини, когда она хотела сделать тебя своей жрицей.

— Я не люблю змей, — процедила всадница. — И не люблю убивать, ради змей, и соблазнять ради змей тоже.

Хотя Аполлон, подобно своей лунной сестре, не отличался жалостливостью или вообще хоть какими-нибудь чувствами, в этот миг он остро пожалел сидевшую перед ним молодую женщину. У нее на лбу ясно читался венец, а властный, нежный рот много говорил о чувствах, способных бушевать в ее душе. Но все было отведено от Бреселиды в сторону, и солнечный лучник хорошо знал руку, которая это сделала.

— Я попробую защитить тебя. — сказал Феб. — Наклонись. — он знаком потребовал, чтоб Бреселида подставила ему лоб. — Отныне ни одна стрела не сможет поразить тебя, а твои будут бить без промаха.

Когда губы Феба коснулись ее загорелого обветренного лба, он почувствовал горьковатый запах полыни, шедший от ее волос.