– Шуму выйдет много. Но по сути дела… – Мистина подался вперед, опираясь о колени и оглядывая собственного оружника новым взглядом.

Он считал Алдана надежным и толковым человеком, иначе не доверил бы ему своего сына. Но муж правнучки Вещего – иное дело.

– Возьми твой меч, – велел Мистина, – и поклянись мне и княгине, что ты не задумал бороться ни за какой из престолов, которыми владели предки Предславы.

– Ты, хёвдинг, меня знаешь уже три года. Я похож на дурака?

– Такие возможности и умных людей сводят с ума.

По лицу Мистины нельзя было угадать, что через точно такое же искушение он прошел и сам. Но Эльга невольно бросила на него значительный взгляд – она помнила.

Алдан шагнул за порог – входя в жилую избу княгини, свой меч он оставил отрокам на крыльце, – и что-то сказал. В дверь всунулся Ольрек – один из телохранителей Эльги, с Алдановым мечом в руке; вопросительно взглянул на госпожу и по ее кивку протянул меч владельцу. Хирдман повернулся к Эльге и нарочито медленно вынул из ножен клинок. Это был очень хороший «корляг», с богатым набором золоченой бронзы. Ранее он принадлежал Сигге Саксу, старшему оружнику и правой руке покойного воеводы Свенельда. После смерти вождя Сигге изменил киевским князьям и был зарублен над могилой Ингвара среди деревской знати. Именно Алдан сумел отсечь ему голову и за это получил все, что нашлось на теле, в том числе меч.

Едва ли жилая изба княгини когда-нибудь видела блеск клинка – такие клятвы приносятся при послухах, в гриднице или в святилище. И не много было людей, кому позволили бы обнажить меч в присутствии княгини, ее маленькой дочери и воеводы.

– Я клянусь богами Асгарда, – Алдан поднял меч к лицу, – и честью моих предков, что прошу госпожу Предславу в жены ради любви к ней и чтобы оградить ее от всех бед, которые несет борьба за власть. Сам не желаю власти ни над чем, кроме себя, своей семьи и своей судьбы. Если я лгу – пусть не укроет меня мой щит и пусть буду я разрублен острым железом, как меч конунга разрубает золотое обручье.

Он коснулся губами основания клинка, потом приложился к нему лбом и поочередно обоими глазами.

Мистина снова откинулся к стене, потом взглянул на Эльгу. Княгиня была взволнованна, и он, хорошо ее зная, это видел.

Почувствовав его взгляд, она повернула голову; в глазах ее блестели слезы.

– Ступай, Алдан, – сказал оружнику Мистина. – Княгиня поразмыслит и передаст тебе свое решение.

– Я поговорю с ней, – немного сдавленным голосом добавила Эльга. – И…

Она осеклась, прикусила дрожащую нижнюю губу и замахала рукой: уходи. Алдан, уже убрав меч в ножны, почтительно поклонился обоим и вышел. Шаги его затихли на крыльце.

Эльга прижала ладони к лицу, пытаясь овладеть собой. Мистина встал, шагнул к ней и потянулся, желая ее обнять; она подалась в сторону, ускользая. Отвернулась, но непокорные слезы потекли по пальцам. Тыльной стороной ладони она поспешно вытерла глаза и щеки. Мистина снова придвинулся к ней, но она решительно отступила и подняла руки перед собой.

– Не подходи, – сдавленным от слез голосом сказала Эльга; не испуганно, не гневно, а почти деловито.

– Ты плачешь, а я буду смотреть, будто мне нужды нет?

– Да. Ты не можешь меня утешить. Только будет хуже.

Его объятия лишь оживят в ее памяти то счастье, какого она лишена.

Война в земле Деревской отняла мужей у них обоих – у Эльги и Предславы. Русы и древляне в короткий срок лишились своих князей, их жены остались вдовами, а дети – сиротами. Эльга после гибели Ингвара вдовеет уже полгода. Предславиному вдовству едва три месяца – и вот к ней в дверь уже стучится новая жизнь и, надо думать, более добрая доля, чем выпала в первый раз.