– Привод электрический! – рявкнул изобретатель, отпуская гашетку. – Скорострельность не высчитывал, но она огромна, приходится соединять по три-четыре ленты. Мощь… Ну, вы видели сами. – Бельгердейн картинно облокотился на слегка разогревшееся устройство. – Делайте ваши ставки, добрые синьоры, мне до крайности требуются наличные.

– Гкхм… – кашлянул Уру, потирая вислый нос.

– Серьёзная бандура, – признал Рахи, ковыряясь в ухе.

– Щит в щепки, – протянул третий, отнимая от глаз бинокль. – А он даже минуты не стрелял.

– Сколько лент ушло?

– Четыре.

Торговцы переглянулись.

– И ты сможешь делать эти пушки здесь?

– Победитель получит подробную информацию о производстве, – серьёзно подтвердил изобретатель. – Я лично обучу ваших мастеров и не уеду, пока не удостоверюсь, что они способны самостоятельно создавать оружие. Я подарю вам золотую жилу. – Затем каатианец широко улыбнулся и поинтересовался: – Кто начнёт торги?

– Гкхм… – повторил Уру. И почти с грустью произнёс: – Полагаю, что никто.

Соединив разбежавшиеся во Вторую Эпоху Распада миры, Герметикон создал для преступных сообществ уникальные перспективы и широчайшее поле деятельности, на которое они не преминули выйти, занявшись контрабандой всего и вся. Прибыль от нелегальной межзвёздной торговли достигала тысячи процентов, но возникла проблема: человеческая природа. Криминальные группировки охотно шли на контакт друг с другом, но соблазн «кинуть» партнёров был прямо пропорционален расстоянию между мирами, и многие перспективные проекты умерли – и хорошо, если без крови, – из-за банальной жадности участников. Перспектива создания колоссального криминального спрута, раскинувшего щупальца по всему Герметикону, оказалась под угрозой, и именно тогда на сцене появились деятели вроде Умного Зума: авторитетные ребята с длинными руками, способные не только гарантировать честность сделки, но и жестоко покарать обманщиков.

Они не участвовали в сделках, они обеспечивали их, получая небольшой процент с каждого цехина, что гулял в криминальных карманах, и они фактически являлись хребтом Омута.

Систему, созданную Умным Зумом и его коллегами, поняли. Систему оценили. И довольно быстро – всего за пару лет – внедрили по всему Герметикону.

Систему, основанную на честности.

Гарантированные Омутом сделки проходили без сучка и задоринки, но Бельгердейн не продемонстрировал свою связь с межзвёздным криминалом, и жадные менсалийцы сочли его законной добычей.

– То есть я не смог заинтересовать вас своим изобретением? – печально осведомился каатианец.

– Как раз наоборот: мы крайне заинтересованы в твоих секретах, но платить за них не станем. – Клячик скрестил на груди руки и благодушно ощерился.

– Ты просто всё нам выложишь, – пообещал Лежан.

– Иначе мы будем тебя пытать.

– И ты всё равно выложишь все подробности.

– Решили меня кинуть?

– Пулемёт разряжен, – с гадливой усмешечкой напомнил Лежан. – Мы видели, как закончилась лента.

Два или три боевика коротко и весело гыкнули, но даже шагу не сделали в направлении подавленного изобретателя. Во-первых, не велено. Во-вторых, они чувствовали себя хозяевами положения: страшный «Бельгер» молчит, поляна окружена, каатианец один, и если хочет выжить, то примет менсалийские условия. Те условия, которые на предварительной встрече торговцам озвучил Клячик: полгода рабства – за это время он расскажет всё, что знает, – после чего, возможно, щедрая премия в десять цехинов и билет прочь.