Наталья Александрова. Сокровища Ирода
Первый раз этот город упомянут за пятнадцать веков до начала новой эры, за пятнадцать веков до того, как вблизи от него, в Вифлееме, в семье бедного плотника родился младенец, которому суждено было перевернуть мир. За пятнадцать веков до того, как пастухи и волхвы из далеких стран пошли вслед за звездой, чтобы поклониться этому младенцу, безымянный каменотес великого фараона Тутмоса высек на каменной скрижали: «В день тридцатый от начала похода Фараон, Сын Неба, владыка обоих Египтов, своей могучей дланью сокрушил врагов и покорил под свою руку город Яффо». Здесь побывали египтяне и греки, филистимляне и римляне, финикийцы и персы – и каждый из народов оставил на этой земле свой след. Десятки раз завоеватели разрушали город – но он возникал снова, на том же самом месте, возрождаясь, как Феникс из пепла. Существует легенда, что именно здесь патриарх Ной построил свой ковчег, в котором спас от Великого потопа всех живых существ, обитающих в мире, – «всякой твари по паре». И название свое город Яффо получил по имени одного из сыновей Ноя – Яфета, который после потопа заложил на этом месте свой город. Около этих берегов пророк Иона был проглочен китом. Именно здесь, в Яффо, находился в заточении святой Петр. А еще существует легенда, что неподалеку от этих мест была прикована к скале прекрасная Андромеда, спасенная Персеем. В седьмом веке Яффо был захвачен арабами, в одиннадцатом здесь высадились закованные в броню крестоносцы. Сюда приплывали генуэзские корабли с христианскими воинами и паломниками, поэтому в тринадцатом веке султан Бейбарс разрушил порт, чтобы прекратить нашествия крестоносцев… Теперь Яффо слился со своим молодым соседом Тель-Авивом в один город, утратив свое значение как порт. Сейчас это район богемы, район художников и артистов. На его узких улочках разместилось множество театров и художественных мастерских, туристских лавочек и небольших ресторанов. А стоит немного отойти от моря, углубиться в лабиринт узких кривых улочек – и вы окажетесь в районе, где расположился старый блошиный рынок – Шук Пишпишим. Это не рынок в европейском понимании, а город в городе, расползшийся по дюжине улочек и переулков, переполненный крикливой разноязыкой толпой, пропахший пряностями и сандаловым деревом, кофе и корицей, оливковым маслом и куркумой, острой восточной кухней и старинными коврами. Сюда эмигранты из разных концов планеты привезли семейные реликвии и ничего не стоящие безделушки и выложили их на прилавки бесчисленных лавчонок, чтобы продать таким же многочисленным, разноязыким и шумным туристам.
– Что б ты понимала! – тут же вступила Натэлла. – Это не старье, а антиквариат! Люди за это большие деньги платят! – За это? – Нинель сморщила нос. – Быть того не может, чтобы за такую ерунду, на помойке выкопанную, большие деньги платили! Или у них и от жары совсем крыша съехала! Дамы разговаривали громко, стараясь перекричать ровный гул блошиного рынка, куда направились сегодня с утра с целью ознакомления. Они чудно погуляли по берегу моря, в парке Яффо полюбовались на розовогрудых горлинок и удода с хохолком, пообедали в маленьком ресторанчике на площади под часами, после чего неугомонная Натэлла потащила всех на блошиный рынок. «Наверное, со стороны мы четверо смотримся очень забавно, – мимоходом подумала Марина, – хотя за этими двумя грациями нас с Ларисой и не видно…» Тех двоих было много. Натэлла, коротко стриженная брюнетка, смуглая и крепко сбитая, всегда в чем-то открытом и ярком, громкоголосая и энергичная, а с ней – Нинель, подруга, обретенная здесь же, на отдыхе. Та была рыжая, белокожая и веснушчатая. |
