Малко устыдился своих слов. Чевайе принадлежала к старой династии, безжалостно уничтоженной ВВАС,военной хунтой, пришедшей к власти в Эфиопии после свержения императора 12 сентября 1974 года. Хунта управляла страной, вдохновляясь принципами Убу и Кафки, не задумываясь уничтожая своих же. Из ста двадцати офицеров и унтер-офицеров, начинавших путч, осталось семьдесят.

– А вы не можете получить паспорт?

Чевайе горько усмехнулась.

– Нет, могу. Надо только заплатить «выкуп»: семьдесят тысяч эфиопских долларов.

Малко оглядел шикарную студию, где они находились. В такой стране, как Эфиопия, эти шелковые простыни и покрывала, вероятно, ценились на вес золота.

– Вы могли бы собрать эту сумму?

Чевайе опустила глаза.

– Могла бы, наверное. Но они спросили бы, откуда она у меня. А чтобы получить ответ, они держали бы меня в Четвертой дивизии и насиловали бы до тех пор, пока я не умерла. Вы не знаете, что они сделали с одной моей кузиной?

– Нет.

Чевайе села, воинственно выставив груди. Капельки пота блестели на светлой коже. Как у большинства амхаров, у нее была очень светлая кожа. Хотя африканцы считают Эфиопию фашистской страной, они выбрали Аддис-Абебу для штаб-квартиры Организации Африканского Единства, потому что у эфиопов такой цвет кожи, о котором мечтают все африканцы.

– Однажды они пришли за ней, – начала свой рассказ Чевайе глухим голосом, – и увели туда. Она дала пощечину офицеру, который хотел ее изнасиловать. Они ее тут же застрелили. Потом потребовали у семьи пять долларов за пулю и двенадцать долларов за хранение тела. Сказали, что революция бедная!

Пролетел призрак Убу, потирая руки. В бидонвиле залаял койот. Стало жутко. Чевайе склонилась к Малко, выпустив дым сигареты прямо ему в лицо.

– А пока я жива, я курю, пью, отдаюсь.

– Вам не докучают военные? – спросил Малко.

Чевайе чуть-чуть напряглась.

– Вы заплатили?

– Да. Они знают, что я работаю в «Зебра-клубе». Как все мои подруги. Мы работаем танцовщицами, приглашаем клиентов на танец. А остальное – по желанию, за триста долларов.

– Вы хорошо зарабатываете на жизнь? – спросил Малко ровным голосом.

Чевайе не заметила метаморфозу, происшедшую с Малко: взгляд стал ледяным, безмятежности как не бывало. Теперь он опять стал непревзойденным тайным агентом. Он начал работать. Иногда, ощутив в себе эту перемену, он приходил в ужас, но это стало его второй натурой. Он повернулся, приподнялся и сел, опершись на локти. В таком положении он чувствовал себя увереннее.

– Вы думаете, что я проститутка? – спросила принцесса Чевайе жалобным тоном, способным растопить айсберг.

– В вашем положении в этом нет ничего предосудительного, – сказал он мягко.

Чевайе приблизилась к нему, почти касаясь своим лицом лица Малко, и спросила твердым голосом:

– И сколько я только что заработала?

Малко рассмеялся:

– Столько, сколько захотите!

– Правда?

Принцесса улыбалась, приоткрыв пухлые чувственные губы, обнажив жемчужно-белые зубы.

Малко кивком головы подтвердил сказанное.

Принцесса сделала едва заметный жест. Малко взвыл от боли, оттолкнул принцессу так резко, что она соскользнула с кровати вместе с одним из шелковых покрывал. Не веря своим глазам, он смотрел на образовавшийся на коже волдырь над самым пупком в том месте, о которое она только что загасила сигарету.

Чевайе смотрела на Малко, ее глаза пылали гневом.

– Я с удовольствием погасила бы ее о ваш конец!

Малко казалось, что она вцепится ему сейчас в горло, и старался сохранить спокойствие.