|
Он говорит с вами, доктор, и договаривается до того, что его приходится тайком вывозить из города. Но ему что-то становится ясно. Одному богу известно, как он допер до всего этого, но он, возможно, что-то пронюхал о своем отце. Помните телеграмму, Джон? Там говорится, что семейному древу нужен уход. После этого Сирил, до смерти встревожив здесь всех, решает махнуть в Буэнос-Айрес, чтобы «побеседовать» с Котманом и Сент-Джоном. Уверяю вас, он уже успел сообразить, что к чему.
– Почему они тогда же не убили его? – спросила Ли. Она выглядела ужасно, глаза ее покраснели, лицо покрылось пятнами. В конце концов, это ее жизнь, и ничего важнее для нее быть не могло. На ее вопрос ответил Рошлер: – Потому что он был сыном Эдварда Купера. Убей они его – и им пришлось бы отвечать перед кем-то свыше. – Разворошив муравейник в Буэнос-Айресе, – продолжал Питерсон, – Сирил отправляет телеграмму Джону в Кембридж, и Джон на машине пускается в путь. Сирил прилетает чуть раньше самолетом, приезжает в родительский дом в Куперс-Фолсе и поджидает, когда прибудет Джон. – Питерсон поднял руку и начал на пальцах отсчитывать события. – Итак, Джон мчится через всю страну в Куперс-Фолс. Сирил в свой последний вечер поджидает брата дома. В пути на Джона совершают нападение двое мужчин и бросают его на дороге, полагая, что он убит. А Сирила действительно убивают – ядом. Джон остается в живых после нападения и приезжает домой на следующий день или, точнее, в тот же день, но поздно вечером. Дома нет никого, и он проводит ночь во флигеле, а назавтра обнаруживает труп Сирила Купера – тот мертв уже, считай, сутки, убит приблизительно в то самое время, когда Джон вернулся домой. Не исключено, что убийца все еще находился в доме, когда приехал Джон и решил, что там никого нет. Выходит, доктор Рошлер, кому-то было в высшей степени наплевать, придется ли ему отвечать перед «кем-то свыше». Правда, надо заметить, что с тех пор они покушались на Джона Купера неоднократно, причем крайне неумело. И это были люди Бренделя. Сейчас нет смысла вдаваться в подробности. Достаточно сказать, что некоторые из них погибли за последнее время… Рошлер в недоумении вскинул брови. – Одного из них, по имени Майло Кипнюз, из тех двоих, что устроили Джону засаду на шоссе, я прибил в Лондоне. Другого прикончил сам Джон в Куперс-Фолсе. – Питерсон глубоко вздохнул, отошел и облокотился о каминную полку. – А все из-за того, что Лиз Брендель на самом деле – Ли Купер, сестра Джона, сестра Сирила… – Тут вы не совсем правы, – вставил Рошлер. – Чья она сестра, никогда не имело значения. Важно – чья она дочь, в этом было все дело. Моя сестра вытерла слезы полой джинсовой куртки. Я увидел ее тоненькую обнаженную талию, заметил, как дрожали ее руки. В наступившей тишине она подняла глаза, спросила: – Что же будет со мной? Никто из нас не знал, что ей ответить.
Рошлер стал туго стягивать Ли грудь эластичным бинтом на случай, если у нее повреждено ребро. Перевязывая ее, он стоял у кухонного стола, излагая нам план дальнейших действий, беспрестанно поглядывая на часы. Ли сидела на столе, обнаженная до пояса. Плечи ее были отведены назад, глаза закрыты, лицо напряженное, обиженное и очень усталое. Рошлер сообщил нам, что организовал наш вылет в Соединенные Штаты рейсовым самолетом из Мюнхена через Лондон в Нью-Йорк. В Нью-Йорке нас встретят друзья и препроводят дальше. Сказал, что выбора у нас, собственно, нет – поиски моей сестры завершены, настало время возвращаться домой. – Вы хотите сказать, что это все? – спросил Питерсон. – Именно так, мистер Питерсон. – Продолжая перевязывать Ли, Рошлер поднял на нас глаза. |
