— Согласен, что он проиграл?

— Нет, — ответил тот и подошел к ним.

— Почему? — тотчас вмешался Олд Шеттерхэнд и тоже подскочил к борющимся.

— Он не побежден, ибо лассо развязано.

— В этом виноват сам Большая Стопа — он развернулся и тем самым вырвал ремень.

— Этого никто не видел. Пусти его! Он не побежден, и борьба начинается снова.

— Нет, Джемми, не отпускай! — приказал охотник. — Как только я скажу или если он рискнет пошевелиться, воткни ему нож в грудь!

Тут вождь гордо выпрямился:

— Кто здесь приказывает, ты или я?

— Ты и я, мы оба.

— Кто это сказал?

— Я. Ты вождь своих людей, а я предводитель своих, Ты и я, мы вдвоем, заключили договор об условиях борьбы. Кто не соблюдает этих условий, тот нарушает его, он лжец и обманщик!

— Ты рискуешь так говорить перед столькими красными воинами?

— Это не риск. Я говорю правду и требую справедливости и честности. Если мне нельзя больше говорить, тогда заговорит Ружье смерти.

Прежде вестмен опирался прикладом штуцера о землю, теперь же он демонстративно поднял его вверх.

— Так скажи, чего же ты хочешь? — спросил вождь, значительно понизив голос.

— Ты согласен, что эти двое должны были бороться, стоя спинами друг к другу?

— Да.

— Но Большая Стопа приподнял лассо и развернулся. Это так? Ты должен был видеть!

— Да, — согласился вождь после некоторого колебания.

— Умереть должен был тот, кто оказывался под другим. Ты помнишь условие?

— Я знаю его.

— Ну, кто лежит внизу?

— Большая Стопа.

— Так значит, кто побежден? — продолжал задавать вопросы Олд Шеттерхэнд, не давая вождю опомниться.

— Он… — вынужден был ответить тот, ибо охотник так держал штуцер, что его ствол почти касался груди индейца.

— Ты хочешь возразить?

Тяжелый взгляд буквально давил вождя. Он, несмотря на свою гигантскую фигуру, почему-то почувствовал себя совсем маленьким и дал ожидаемый ответ:

— Нет, побежденный принадлежит победителю. Скажи ему, что он может его убить.

— Мне не нужно этого говорить, поскольку он и сам все хорошо знает. Но он не сделает этого.

— Он хочет подарить ему жизнь?

— Это мы решим позже. Пусть до того момента Большая Стопа будет связан тем самым лассо, от которого он хотел освободиться.

— Зачем его связывать? Он никуда не сбежит.

— Ты ручаешься?

— Да.

— Чем?

— Всей моей собственностью.

— Хорошо. Пусть он идет, куда хочет, но после последнего поединка должен вернуться к своему победителю.

Джемми тем временем встал и оделся. Большая Стопа тоже вскочил, прорубив себе дорогу в толпе краснокожих, которые пока не знали, выказывать ему презрение, или нет.

Эти юта, пожалуй, еще ни разу не видели, чтобы какой-то белый, подобно этому Олд Шеттерхэнду, так обращался с ними и их вождем. Он был в их власти, но все же никто не осмеливался отказать ему в исполнении его требований. В этом была сила его личности и лишнее доказательство воздействия ореола, окутавшего истории и сказания о его подвигах.

Вождь, безусловно, был разозлен тем, что уже двое его лучших людей проиграли, да еще противникам, которых они, казалось, превосходили по всем статьям. Теперь его взгляд упал на Хромого Френка, и настроение его тотчас улучшилось.