В самом начале нашего сотрудничества Церепес получила другое назначение, что-то вроде мелких работ по кораблю. Меня представили другому офицеру, я не запомнил его имя. Настало время действовать. Главным техником в то время был Церелем, с ним я и связался. Представители всех кораблей на голосовании признали его профессионалом, которому можно доверить швартовку флота к комете. Мне казалось, что, как самый выдающийся или, в конце концов, как самый известный среди алсиан, он мог бы принять на себя командование — по крайней мере на время путешествия. Все-таки строгие нормы поведения в Дальнем космосе требуют жесткой системы управления, как ни крути. А если анархия столь дорога алсианам, они могли бы возродить ее в собственном государстве, когда мы прибудем в пункт назначения. Я объяснил все это ему. Но Церелем нахмурился, словно обиженный ребенок.

— Я вас не понимаю, — ответил он.

Тогда Петя был молодым мужчиной маленького роста, слишком резвым, на мой взгляд. Он носил на себе примечательную коллекцию тонкой одежды, грязной и невыглаженной. Каждая вещь надевалась поверх предыдущей, что так типично для алсиан (конечно, мы предложили ему одноразовый костюм после душа). Но он хотя бы умывался и стриг волосы, чем, по-моему, его товарищи себя не утруждали. На узком лице Пети красовался прямой, чуть загнутый нос, напоминавший корабельный якорь. В углах рта собирались глубокие морщинки. Но глаза походили на женские; голубые и какие-то мягкие. В них не было стального блеска, присущего настоящему вождю. В день смерти именно такие глаза увижу я у Бога. И все же его поведение изумляло, даже оскорбляло. Чего только стоила эта алсианская манера говорить полунамеками, исподтишка издеваясь над собеседником.

— Я не понимаю, — снова сказал он, на этот раз насмешливо. Я дипломатично промолчал. Улыбнулся.

— Но, как ученый, вы же согласитесь, что порядок в системном построении любого живого существа просто необходим, — заметил я. — Хаос неприемлем, он противоречит природе вещей. Мы вместе можем создать огромный организм.

Но все мое красноречие пропало втуне. Петя начал говорить о свободе, которую проповедуют эти люди, о невозможности учреждения правительства. О необходимости упразднить все политические структуры, чтобы на первый план вышел индивид (причем слово «политические» прозвучало в качестве ругательства). Церелем разглагольствовал еще долго, но мы-то знаем, что все эти речи о независимости являются всего лишь оправданием собственной вседозволенности и аморальности.

Пока строились наши суда, многие народы побратались. Некоторые корабли — «Вильям де Морган», «Грей Лантерн» и «Корона», насколько я помню, — ввели комендантский час и запретили доступ на борт всем, кроме собственного экипажа. Обычно такие меры принимались по религиозным соображениям и потому встречали понимание. Но на «Алсе» не существовало никаких ограничений. Люди приходили и уходили, появлялись там и наши. Сейчас безнравственность, которая у всех ассоциируется с алсианами, приобрела сексуальный оттенок. Многие мои люди пали жертвой соблазна.

Это довольно неприятная тема. Хотя мы и должны внимательно рассмотреть ее как возможную причину возникших впоследствии проблем, у меня нет никакого желания углубляться в подробности.

В отличие от большинства цивилизованных обществ, алсиане запрещают мужчинам пользоваться контрацептивами. Сильному полу отказано в контроле над рождаемостью, отказано в праве, данном им Богом.