Там он опустил капюшон, стянул с головы маску и поспешил прочь. Служанка уже описала его внешность прибывшим на место убийства полицейским, и сейчас данные о нем звучали в эфире. Неважно. Еще пара сотен метров, и он затеряется среди растительности Риджентс-парка. Пересечь парк, нырнуть в метро на его противоположной стороне, сделать пересадку на станции Оксфорд-серкус…
Критянин начал переходить улицу, когда вдруг раздался скрип тормозов и крик:
– Эй, там!
Полицейская машина – он понял это с первого взгляда. Юркнув в ближайший переулок, Критянин припустил бегом. Как всегда, ему повезло: пробегая вдоль стоящих машин, он заметил, как в одну из них садится мужчина. Хлопнула дверь, загудел мотор.
Критянин распахнул дверь, вышвырнул незнакомца на асфальт головой вперед и запрыгнул на водительское сиденье. Не теряя ни секунды, он вывернул руль, дал газ, смяв крыло припаркованной впереди машины, и рванул вперед, ибо полицейский автомобиль с рычанием уже приближался по узкой улице.
Убийца пересек Вейл-роуд и помчался по Паддингтон-роуд. Он знал, что у него оставалось совсем немного времени, чтобы оторваться от преследования, ведь через несколько секунд все окружные полицейские машины начнут стягиваться сюда, перекрывая пути к отступлению.
Впереди возник знак „Дорожные работы". Стрелка предписывала объезд справа, не оставляя выбора. Улочка с односторонним движением между складами, узкая и темная, вела к станции Паддингтон-Гудс.
Полицейская машина висела на хвосте. Критянин прибавил газу и увидел впереди въезд в длинный узкий тоннель под железнодорожными путями. Там маячила человеческая фигура – девушка на велосипеде. Совсем еще молоденькая, в коричневом плюшевом пальто и полосатом шарфе вокруг горла. Она оглянулась. Белое испуганное лицо. Машину занесло.
Критянин крутанул руль, чиркнув крылом о стенку тоннеля так, что полетели искры. Бесполезно. Слишком мало места. Раздался глухой удар, ничего более, и девушку отбросило в сторону.
Полицейская машина резко затормозила. Критянин помчался дальше и вскоре выскочил из тоннеля на Бишопс-бридж.
Пять минут спустя он бросил машину в переулке недалеко от Бейсуотер-роуд, затем пересек ее, быстрым шагом миновал заросли Кенсингтон-Гарденз и вышел через Ворота королевы.
Когда он приблизился к концертному залу Алберт-Холл, там уже собралась довольно большая толпа, а по ступеням, ведущим к кассам, вилась очередь, ибо в тот вечер предстоял незаурядный концерт. Венский филармонический оркестр исполнял „Хорал Святого Антония" Брамса, а Джон Микали играл Второй концерт до минор Рахманинова.
21 июля 1972 года. Критянин закурил сигарету и принялся разглядывать афишу с фотографией Джона Микали, знаменитого пианиста с темными вьющимися волосами, бледным лицом и глазами как черная полированная смальта.
Он обошел здание. Над одной из дверей в задней части концертного зала горела надпись „Служебный вход". Он проследовал внутрь. Вахтер в кабинке оторвался от спортивной газеты и улыбнулся.
– Добрый вечер, сэр. Ну и прохладно же сегодня.
– Случалось и похолоднее, – отозвался Критянин.
Он спустился к коридору, ведущему за кулисы. Там находилась дверь с табличкой „Зеленая комната". Критянин распахнул ее и включил свет в непривычно просторной и со вкусом обставленной гримерной. Единственным видавшим виды предметом обстановки было пианино у стены, старый „Чаппелл", который, казалось, вот-вот развалится на части.
Критянин вынул из кармана „маузер", расстегнул дорожный несессер, открыл двойное дно и засунул туда пистолет. Потом снял куртку, швырнул ее в угол и уселся перед зеркалом.
В дверь постучали, и в проеме появилась голова администратора.
– До вашего выхода сорок пять минут, мистер Микали. |